Скажу откровенно, что жажда мести ни на минуту не покидала меня. И что только я не придумывал, какие только планы уничтожения не строил!

Но чтобы быть до конца правдивым, должен признаться – убрать его открыто, по-рыцарски, я теперь не хотел. И чем дольше наслаждался радостью свободы, тем больше пугался неволи; значит, нужно было придумать метод постепенного, незаметного уничтожения этого ничтожества.

Убивать постепенно… Способ должен быть верный. Надо найти какое-то ядовитое вещество, которое можно насыпать в пишу или питьё. Но каким образом? Как это практически осуществить?

Наиболее удобный и надёжный способ – отравлять, прибавляя к спиртным напиткам. Мне невольно вспоминался тот вечер, когда Гамзат с каким-то отчаянием, впервые в жизни, если можно поверить его словам, осушал один стакан за другим вина, водки и коньяка, и как он в состоянии тяжёлого опьянения без чувств был вынесен из комнаты.

С этого и начну, решил я.

Я не стал устраиваться на работу, соблюдал траур, как положено по обычаю в течение сорока дней. Однако, несмотря на запрет употребления спиртного в такие дни, я каждый вечер покупал бутылку водки, приглашал в отдельную комнату Гамзата и там распивал с ним – старался как можно меньше выпить самому и как можно больше подлить «другу».

Гамзат пил, пил по-прежнему молча, не глядя мне в глаза, не отказываясь ни от одного стакана. Пил не только за мой счёт, а со временем сам стал приносить дорогие коньяки и угощать меня. И каждый раз мне удавалось как-то изловчиться, отвлечь его, чтобы выплеснуть напиток из своего стакана. Затем я решил вместо посуды из прозрачного стекла пользоваться в таких случаях фарфоровыми чашечками, чтобы не было видно количество содержимого.

Гамзат, конечно, не сомневался в том, что каждодневным употреблением спиртного я «заливаю» горе утраты, а прошлое предано забвению.

По истечение сорока дней я поступил на работу. Наши «жертвоприношения Бахусу» и по истечение траурных дней продолжались регулярно, а по выходным дням – с утра до вечера. Поскольку мы никуда из дома не отлучались, после изрядного употребления хмельного заваливались спать.

Жёны наши не обращали на это никакого внимания и даже, кажется, были рады этому.

Чтобы не хмелеть и ограничить воздействие спиртного, перед тем как «раздавить» чекушки я проглатывал сливочное масло и вообще плотно наедался. Гамзата же с коварством, присущим истинному врагу, старался напоить натощак, ставя на закуску зелень или фрукты.

В одно из воскресений я напоил его так, что он лишь с помощью моих сыновей дополз до своей роскошной виллы, а утром не пошёл на работу.

В тот понедельник его помощник по базе неудачно провернул какую-то мошенническую сделку и они, как говорится, «погорели». Внезапно нагрянувшая ревизия обнаружила крупную недостачу. Чтобы не довести дело до следствия, Гамзату пришлось выбросить крупную сумму на подкупы, а задолженность погасить, продав «Победу».

И в те дни, когда Гамзат ловчил, стараясь замести следы своего преступления и удержаться на доходном месте, я подстерегал его, как хищник – жертву, и заставлял пить.

Затем наступило такое время, когда не пить Гамзат не мог. Он стал пить водку, где представлялась возможность, пропивал своё. Вокруг него стали роиться опустившиеся, допившиеся, как говорится, «до ручки» алкоголики. Теперь пить заставлял не я его, а он меня. Я же всячески старался избегать его.

Теперь его розовое лоснящееся лицо приобрело багрово-синюю окраску, а отёчные веки позволяли глазам глядеть на мир через узкие щели.

В роскошном особняке его воцарились удручающая тревога и гнёт забулдыги.