– Ну да, у тебя же с работниками ГИБДД – особые отношения, – едко сказала Катя.

Синичкин спокойно парировал:

– Можешь узнавать сама. По официальным каналам.

Катя знала: в ГИБДД у Паши имелась пассия по имени Любочка. Калашникова никогда с ней не встречалась, но заочно ненавидела. Знаем мы этих милицейских тетечек: губки бантиком и ушки на макушке. Однако Кате приходилось мириться с существованием Любы. И даже однажды возвращать с ее помощью права, изъятые злобным гаишником.

– А вдруг их машина – краденая? – с надеждой прошептал Ленчик.

Ответа он не дождался.

В кармане у Паши затренькал мобильный. Синичкин поспешно нажал на кнопку приема:

– Да, привет еще раз, Любаня.

Даша успокаивающе погладила Катю по руке.

Паша между тем жестом потребовал бумагу и ручку.

– Так, пишу. Прошлогодний? Плохо. Как, еще раз? Блин, язык сломаешь. Записал. Москвич? Записываю. А, и протокол уже есть? И что там? Так, интересно. Спасибо, солнышко.

Паша покосился на Катю и добавил:

– С меня – тысяча тюльпанов.

Видно, на другом конце провода потребовали в придачу к тюльпанам чего-то еще, потому что Павел метнул на Катю смущенный взгляд и пробормотал:

– И тысячу поцелуев – тоже.

Катя демонстративно отвернулась к окну. Паша отложил телефон и сообщил:

– Новости неважнецкие. «Брабус» – новье. Только что прибыл из Германии. Месяц назад на учет поставили. Машина – «чистая», в розыске не числится.

– Сколько он стоит? – выдохнул Ленчик.

Паша сочувственно взглянул на него. Неуверенно предположил:

– Тысяч пятьдесят?

– Больше. Семьдесят или восемьдесят, – отрезала Катя.

Паша продолжил:

– Хозяин у «Брабуса» человек серьезный. – Паша заглянул в свою шпаргалку: – Каримов Нарим Суренович, проживает в Москве. Где-то я уже слышал эту фамилию. – Он обратился к Ленчику: – Ты гибэдэдэшный протокол читал?

– Н-нет, – неуверенно пробормотал тот.

– А чего ж тогда подписывал?! – ласково спросил Павел. Он отвернулся от Лени, махнул рукой. Объяснил Даше и Кате: – Там, в протоколе, – полный набор. Превышение скорости более чем на тридцать кэмэ в час, проезд на запрещающий сигнал светофора. Даже алкогольное опьянение. Ты чего, Лень, вправду пьяный, что ли, был?

– Да вы что, дядь Паш! – возмутился Ленчик.

– А в трубку ментам дышал?

– Не было никакой трубки…

– Только в протоколе записано по-другому. А ты, между прочим, с протоколом ознакомлен и согласен. В чем и расписался…

– Но ведь это же подло! – выкрикнул Ленчик. Он вскочил – волосы встрепаны, зрачки расширены.

– Леня, сядь, – устало и неожиданно спокойно велела Даша.

Ленчик послушно опустился на стул.

– Как ты такую бодягу-то подписал? – повторил Павел.

– Протокол, протокол мне принес этот хачик, – прошептал Леня. – Сказал: не подпишу – зарежет.

– Сволочи! – вырвалось у Кати.

– Обычное дело, – хмуро пробурчал Паша. – Гибэдэдэшники такую писульку баксов за двести живо состряпают.

Ленчик поднял глаза:

– Гибэдэдэшники мои права даже и не смотрели. Все документы – остались у тех… у лиц кавказской национальности…

– Та-ак, – протянул Паша. – А расписку ты им писал?

Леня втянул голову в плечи.

«Почему мне раньше казалось, что Ленчик – красивый? Цыпленок, настоящий цыпленок…» – отстраненно подумала о племяннике Катя.

– Писал… – понуро пробормотал Ленчик.

– На сколько?

– На тридцать тысяч. Долларов… – выдохнул Леня.

Даша со звоном отодвинула чашку с так и не выпитым кофе. Охнула. Закрыла лицо руками.

И в этот момент зазвонил телефон. Даша машинально потянулась к трубке, но Павел перехватил ее руку и ответил сам:

– Да. Слушаю вас внимательно. Алейкум салам. Вам Коноплева?.. Я за него. Подъехать? Что ж, можно и подъехать. Куда? На сервис?