– Нет, это не врач. Это мой коллега из другого отдела. Тоже занимается этим убийством по своему служебному профилю. – Колосов обменялся взглядом с Катей. – Итак, все произошло около полуночи, вы говорите? Где же вы подкараулили потерпевшую?

– У автобусной остановки на окраине поселка.

– А там на окраине есть остановка?

– Да, маршрут восемнадцатый, – Лизунов отвечал с чувством собственного достоинства. – А вы что, не в курсе?

– Мы в курсе. Что же потерпевшая, была единственной пассажиркой, сошедшей с автобуса?

– Нет. Там сошли еще две женщины. Слишком полные. Уже в летах. Это совсем не мой тип, – Лизунов поморщился. – До них мне не было никакого дела. А вот эта юная блондинка сразу же привлекла мое внимание. Классический силуэт. Прямая спина балерины. Маленькая головка, гибкая талия. Воплощенное очарование. Лживое очарование. Соблазн… Маленькая балерина в белой пачке, легкая, как пушинка. Не верьте ее очарованию. Все это мираж. А на самом деле это просто тело, сплошное тело, жадное до секса, до скотской привычки совокупляться в самых изощренных позах. Как же я ненавижу весь этот обман, всю эту лживую мимикрию!

– Что ненавидите?

– Мимикрию. Весь этот дьявольски камуфляж. Сам дьявол сидит в их точеных головках, сам дьявол глядит на нас их невинными глазами. Короче, я пошел за ней следом. За этой лживой, подлой, завуалированной сукой.

– Куда?

– Туда, куда она направлялась. Как раз в сторону того участка, на котором ее потом нашли.

– И вы преследовали ее по пятам, да? Она вас видела?

– Нет, не думаю, – на лице Лизунова блуждала кривая усмешка. – Когда это самое на меня накатывает, я не узнаю себя. Я начинаю видеть в темноте, как кошка, я делаюсь стремительным и ловким. Я крадусь, и ни одна ветка не хрустнет у меня под ногами. Я, знаете ли, воображаю себя тигром, хищником. Этакой беспощадной машиной для убийства.

– У вас было с собой оружие?

– Естественно. Вот этот нож, – Лизунов нагнулся, щелкнул замком портфеля и достал жуткого вида поварской нож. – Вот, тут и кровь запеклась, видите? Я намеренно не стал уничтожать улики. Мне нечего скрывать, – он небрежным жестом положил нож на стол. – Это самое лезвие я и вонзил… в это упругое, жадное до секса, развратное тело.

Катю больше всего поразило то, что Колосов никак внешне не отреагировал ни на «орудие», ни на слова Лизунова. Следующий вопрос был задан самым обыденным тоном:

– Ну и как же это все между вами произошло?

– Да очень просто. Я догнал ее. Она вскрикнула, испугалась. По моему лицу она догадалась, что ее ждет. Попыталась ударить меня, вырваться. Но ей ли со мной бороться? – Лизунов закудахтал смехом. – Я ощущал жар ее тела. Меня охватил какой-то дикий первобытный восторг. Я чувствовал себя на необыкновенной высоте. Я повалил ее на землю. Разорвал на ней платье…

– Вы сначала говорили, что потерпевшая была одета в джинсы и куртку.

– Ну, я не помню таких деталей. Я был возбужден, опьянен. Я разорвал на ней верхнюю одежду. Разорвал бюстгальтер. Он-то на ней был?

– Вам это лучше знать, Лизунов.

– У нее была красивая грудь, у этой маленькой потаскушки. Грудь – это наипервейшая вещь… Я видеть спокойно не могу это… эти…– Лизунов наклонился, закрыл лицо руками. – Я шалею. Она завизжала, и я нанес ей удар ножом в грудь. Потом ударил еще, еще. Это было море крови. Вы себе не представляете. Это половодье чувств, крови и плоти. Я просто обезумел. Я схватил ее за руку.

– За руку?

Кате в вопросе Колосова почудилась настороженность. Весь предыдущий монолог Лизунова он слушал молча.

– Ну да, за руку, – Лизунов вздохнул. – Вы хотите знать, что я сделал дальше?