Он попытался задремать на диване. Но сон не шел, и Ирек отправился во двор. Нужно было очистить снег, чем хозяин с удовольствием занялся и с лопатой в руках почувствовал, что не спал ночь. Вскоре подобрался к деннику, в котором раньше стоял конь. Наверное, он давно галопом ускакал в небо, к своей хозяйке. Потому что в день похорон Ирек оставил Сухаря под дождем на кладбище, и больше коня никто не видел.

На полу догнивала солома. В углу валялось ведро. Конечно, хорошо бы взять другого коня – для детей, ведь они привыкли ездить верхом. Но дети не просили, а отец не предлагал. Хорошо, что Сухарь не вернулся. Больно было бы видеть, как в этом тесном помещении, нехотя смахивая пышным хвостом мух, тоскует конь.

Во дворе послышался шум. Ирек подумал, что это проснулась Амина, но, когда вышел из стойла, увидел Шамиля. Тесть и зять пожали друг другу руки.

– Который час? Первая электричка, выходит, была? – спросил Ирек.

– А ты чего так рано встал?

– А! – отмахнулся Ирек. – Не спится. Пойдем, отец, в дом. Зябко.

Когда поселок проснулся, под зимним солнцем и чуть щиплющим морозом взревела циркулярная пила, через которую Шамиль и Ирек пропускали доски, очищая их от коры. Ирек не дождался бы лета, ему хотелось сейчас же приступить не к строительству – к сотворению иного мира и в доме, и в собственной душе.

Мужчина давно задумал детскую из сруба. Много лет не доходили руки, чтобы постелить полы и поставить печь. Именно печь, которую топят дровами. И сейчас, кажется, пришло время. Строительство во имя детей, во имя их матери – спасет, даст начало новой жизни.

Мужики трудились в рабочих рукавицах. Пилорама сжирала кору, превращая ее в опилки. Время от времени Шамиль просил передышку. Инструмент вынимали из розетки, и все стихало. Ирек любовался досками, нюхал их и аккуратно складывал. Ближе к вечеру мужчина понял, что работа-то спорится, но спешить никак нельзя. Надо посмаковать этот новый деревянный мир, детскую, о которой мечтала его жена. Прочувствовать каждый гвоздь. И тогда в процессе создания произойдет перерождение, выздоровление, на которое рассчитывал Ирек. Слава богу, он понял, что болен, что ему нужна помощь. Но, как это и водится, мужик решил, что сам во всем разберется. Без посторонних. Тем более – без женщин.

Шамиль и Ирек перетаскали очищенные доски в сруб, аккуратно уложили их на пол.

– Славно сегодня поработали, – с казал Шамиль, снимая рукавицы. – Хорошая будет комната. Просторная. Сколько сруб-то у тебя?

– Четыре на три. – Ирек чиркнул спичкой, но огонь затушило сквозняком. – А ты, батя, будто почувствовал, что мне помощь-то нужна. Как снег на голову. Да еще с утра пораньше!

Ирек снова чиркнул спичку. Прикурил на этот раз. Амина позвала ужинать.

– Мы тут с папой поговорим, кызым, – пояснил Шамиль.

Ирек прижал к животу круглый хлеб и походным ножичком отпилил кусок, настолько толстый, что шпротина легла на него, будто спичка на матрац. Амина несколько раз выходила в сруб, где отец и дед выпивали из граненых стаканов, и звала ужинать. Но мужики ее мягко отсылали. Девочка сводила брата в баню, после чего он развеселился и никак не хотел ложиться, и Амина пожаловалась отцу. Не сходя с места, Ирек рявкнул: «Мунир, а ну марш в кровать!»

Некоторое время детей не было слышно.

– Я постелила вам в зале на полу, – сообщило лицо из дверной щели.

Ирек кивнул:

– Иди, кызым, спи.

– А вы когда?

– Скоро…

Девочка медленно прикрыла дверь. Но через мгновение она резко распахнулась, и Амина выскочила в пижаме и босиком на холодный пол:

– Дәү-әти, ты почему приехал?! Әтием и без тебя почти все время пьяный! Ко мне даже завуч подходила! Сколько я могу ей врать?! – крикнула она отцу. – Тебя родительских прав лишат! Нас с Муниром в детский дом отдадут!