– Лучшее вино для вас, повелитель моего сердца…

И села за противоположный конец стола.

– Что же вы стоите, друг мой? – кокетливо спросила она, сложив руки под подбородком.

– О, – в голосе баронета мелькнуло разочарование, – вы даже за ужином не снимете вуали?

– Как вы нетерпеливы, – девушка кокетливо провела указательным пальцем по губам, которые были открыты постороннему взору. – Всему свое время, сэр Джордж, разве вас не радует вечер со мной?

Тот сделал попытку встать на колени, но она остановила его порыв, сделав обиженную гримасу, и указала на другой конец стола:

– Не нарушайте правил нашей игры, прошу вас, – ее чувственное дыхание обожгло душу баронета, и он покорно повиновался.

В последующий час в сознании сэра Джорджа Беррингтона медленно нарастал туман: крепкое вино, вкусные блюда, аромат женских духов и благовоний, кокетливое поведение дамы, которая то позволяла ему страстно целовать свои руки, то с нарочитой обидой требовала сидеть на своем стуле, угрожая тем, что не снимет вуали и прервет свидание. Сэр Джордж задыхался от бушующей в нем страсти, но подчинялся всем капризам своей соблазнительницы, в то время как его бокал постоянно наполнялся.

– А теперь, – Анна-Мария вдруг встала и протянула своему гостю обе руки, – идемте же…

Словно послушная болонка, тот позволил увести себя в спальню, где уже была приготовлена постель со множеством шелковых подушек и покрывал, и задрожал всем телом, услышав прямо над своим ухом горячий шепот:

– Возлюбленный мой, дайте мне две минуты – и я вернусь к вам…

– Нет-нет, – пробормотал он, хватая ее в объятия. – Я не могу ждать… больше не могу…

– Очень напрасно, – Анна-Мария как бы между прочим расстегнула пару верхних пуговиц на его рубашке. – Поверьте, вы не успеете соскучиться… Давайте проверим же!

И она, ужом выскользнув из его объятий, вышла в другую дверь, расположенную в нише у зашторенного окна.

Едва лишь девушка оказалась за пределами спальни, как томная улыбка сошла с ее лица.

– Он твой, – сухим командным тоном сказала она Марион, которая в полупрозрачной сорочке и кружевном пеньюаре сидела в кресле небольшой комнаты, видимо, служившей рабочим кабинетом.

– Все бумаги в ящике туалетного столика, также я оставила несколько бутылок вина, если вдруг понадобится, – Анна-Мария взяла большую кружевную салфетку, смочила ее водой из графина и начала с отвращением вытирать свои руки и шею. – Баронет знатно пьян и не должен заметить подвоха, но на всякий случай постарайся разговаривать поменьше…

– Я могу перейти на шепот, – предложила Марион, расправляя по плечам длинные светлые волосы, и, получив одобрение кивком головы, вышла.

…Оставшись одна, Анна-Мария сняла с головы шляпку с вуалью и измученно опустилась на мягкий кожаный диван, стоящий в углу. Несколько мгновений она смотрела в одну точку, затем встала, со вздохом подошла к давно остывшему камину и принялась его растапливать, сев на колени. Выражение ее зеленых глаз было печальным, в нем светились грусть и немного отчаяния.

– Марион, не подведи, – пробормотала она.

С первыми языками пламени, лизнувшими поленья, в ее памяти снова проснулись воспоминания.

– Это добавь к тому, что я упоминал ранее. Гораздо легче будет заручиться чьей-то поддержкой и, желательно, бескорыстной. Наличие людей, на которых можно рассчитывать – бесценно в любой ситуации.

– В таком случае, господин полковник, – парировала Анна-Мария, ровными рядами раскладывая дрова в углу маленькой комнаты с грубой деревянной мебелью. – Вам нужно будет жить вечно.

– Девочка, во время моих лекций стоило бы бросить дела… – мужчина лет сорока с небольшим, с орлиным носом и солдатской выправкой деланно нахмурил низко посаженные брови.