– Привет, Джад, – говорит он мне.

– Привет, Хорри. – Я похлопываю его по спине, и он на мгновение цепенеет, но тут же, пересилив себя, произносит:

– Сочувствую. Жаль, что Морта больше нет.

– Спасибо, Хорри.

Хорри был совсем маленьким, когда его отец, Тед, напившись, умудрился утонуть в детском надувном бассейне, пока Линда ходила в магазин. Вернувшись домой, она обнаружила продрогшего рыдающего Хорри в воде вместе с мертвым отцом. Так они остались вдвоем в соседнем доме, но дневали и ночевали у нас. Хорри учился на класс старше Пола и на класс младше Венди, так что в нашу семейку он вписался вполне органично. В старших классах Хорри запал на Венди. Вообще, в нее в тот или иной момент влюблялись все парни в нашем городке, но Хорри обставил всех, поскольку был вхож в дом. С тех пор мы часто заставали их с Венди врасплох по темным углам. Ну а потом, уже на втором курсе колледжа, Хорри с кем-то подрался в баре – подробности неизвестны – и получил по башке обрубком бейсбольной биты… Сейчас ему тридцать шесть лет, он живет с матерью, не может водить машину и сосредотачивать внимание дольше, чем на пару секунд. Иногда его настигают мини-приступы: он деревенеет и теряет способность говорить. Мой отец каждый день заезжал за Хорри, и они вместе ехали в магазин, где Хорри работал подручным на складе и носил продавцам бутерброды из соседней забегаловки. Наверно, теперь его работодателем будет Пол.

Венди, даже не раздевшись, бросается обнимать Хорри, и он, уронив все плащи и куртки, обнимает ее в ответ.

– Привет, Подсолнушко.

– Хорри, – шепчет она куда-то ему в шею.

Он целует ее влажные волосы, и когда Венди отстраняется, глаза у нее красны от слез.

– Не плачь, – произносит он. Его рубашка промокла от соприкосновения с ее плащом.

– Я не плачу, – отвечает она и начинает рыдать в голос.

– Ну-ну, не надо… – Хорри нервно помаргивает и принимается подбирать упавшую одежду.

14:07

Серена, младшая дочка Венди, орет как резаная. Мы обедаем под ее нескончаемый ор, поскольку Венди установила в холле специальный монитор с динамиками и все звуки из коляски, которая стоит наверху, в спальне, доходят до нас с утроенной громкостью. Но Венди, судя по всему, даже не собирается идти наверх и утихомиривать своего младенца.

– Мы даем ей поплакать, – провозглашает она, словно они с мужем примкнули к какому-то политическому движению или партии. Только для чего устанавливать монитор, если они все равно позволяют ей плакать? Впрочем, вслух я такие вопросы давно не задаю: себе дороже. В ответ меня смерят снисходительным взглядом, который припасен у всех родителей для всех не-родителей, чтобы напомнить, что я пока – человек неполноценный.

Орущий младенец – это еще цветочки. Вендин шестилетний сынок Райан обнаружил в гостиной пианино, которое не настраивали много десятков лет, и нещадно лупит по клавишам кулаками. Барри же счел, что теперь самое время ответить на пропущенные деловые звонки, и вышагивает взад-вперед между столовой и гостиной, громко обсуждая тонкости какой-то сделки, которая, без сомнения, еще больше увеличит его и без того абсурдно огромное состояние. Поскольку у него в ухе беспроводная гарнитура, он напоминает безумца, который беседует сам с собой.

– Японцы на это никогда не пойдут, – произносит он, мотая головой. – Мы-то готовы вложиться, но цена бумаг совершенно неприемлема.

Финансисты почему-то считают, что их работа и они сами – важнее всего и всех, поэтому окружающие просто обязаны заткнуться, пока они проводят телефонную конференцию, то есть треплются по телефону с партнерами из Дубая. Эти люди ворочают миллиардами, в сравнении с которыми дни рождения детей или смерть тестя – просто ничто. Во всяком случае, не первый пункт повестки дня. Барри бывает дома или где-то с семьей очень редко, да и тогда постоянно говорит по телефону или, насупившись, просматривает электронную почту на смартфоне и всем своим видом показывает, что дерьмо, с которым он имеет дело, в разы круче дерьма, в котором живут все окружающие. Случись ему сидеть рядом с президентом Соединенных Штатов во время ядерной бомбардировки, он все равно бы пялился в экран и, по обыкновению, хмурил брови, точно говоря: “Мои проблемы не чета вашим”. Мне – со стороны – кажется, что он не очень-то хорошо ведет себя с Венди. Едва замечает, в сущности. Вплоть до того, что она и детей, даже старшего, тяжеленного, вынуждена при необходимости поднимать сама. Ну а Венди унаследовала от нашей матушки установку: не выносить сор из избы. У нас все замечательно. Точка.