– Был захвачен в плен, и при помощи тех же аппаратов злодейски истязаем…

Оба кузена уже ознакомились со статьей в «Новом крае» и даже приобрели по нескольку экземпляров в видах отсылки родственникам и друзьям в качестве сувениров. Статья была снабжена аж двумя фотографиями поручика. Он был запечатлен анфас в полный рост, при полном наборе оружия и амуниции вплоть до бинокля, а также до пояса в профиль – сжимающим в руках рукоятки «Максима». Снимки вышли на зависть несмотря на то, что производились на порядочном расстоянии от окопов первой линии, а в стоящий на очередном ремонте пулемет пришлось для сугубого правдоподобия заправить патронную ленту…

– …только не слишком ли… вольно… господин корреспондент изложил твои слова об интендантах?

– Ничуть. Скорее, даже некоторые выражения упустил…

– Гм… полагаю, такое может не очень-то понравится интендантской службе. И твоему начальству… И правду, знаешь ли, говорить нужно… с умом.

– Брось, дальше фронта не пошлют…

– И меньше пули не дадут… м-да…

Взявшись за графинчик, «кап-два» подумал, что всем известная поговорка «Дальше Кушки не пошлют, меньше взвода не дадут», слегка изменившаяся со времени открытия военных действий, права лишь отчасти. Любого офицера вполне возможно послать как бы и «дальше фронта», но только в отнюдь противоположную от боевой линии сторону. И вовсе не обязательно в столь знаменитую Кушку, отдаленных гарнизонов хватит с избытком всегда и на всех. Война – риск, но и все шансы сделать карьеру, а что ты будешь делать, милый мой, коли тебя законопатят в некую захолустную дыру, к чему у штабных есть превеликое количество возможностей?

– Ну да ладно… Верно – вышли все патроны, и ты повел в рукопашную?

– Было…

– И – каково?

– Да не помню я, Саша, ни черта… Японец, вот, забавный попался – в доспехах… Колол, бил, бежал… Смутно все…

– Да уж… Не мне судить в ваших сухопутных делах, но тут – «Владимир», не менее… А что твой товарищ?

– Какой?

– Будто у тебя много их здесь… Разумовский.

– Отчего вспомнил? Явился потом этаким фертиком… коньяку принес. Пожалуй, я ему сказал что-то не то… да сил нету, когда твоя чумазая физиономия в чьих-то блестящих сапогах отражается…

– Ну – понятно… То-то он сегодня при встрече приветствовал меня с каменной физиономией, будто и незнакомы вовсе, и в доме он у меня ни разу не обедал… Хотя я-то здесь с какого боку? Пусть вы как бы и поссорились, да дело молодое – помиритесь.

– Пожалуй. Да, по-моему, это и не ссора вовсе.

– И ладно. Но ты бы, братец, все же со штабными поосторожнее. Этот, положим, неплох, да другие много крови попортить могут, повидал я за службу… И представление попридержать могут, тут уж как бумагу подать…

Поручик едва не вспыхнул, почувствовав, что ему весьма мягко читают некую нотацию, и решил попробовать сменить тему разговора:

– И кто же у вас теперь вместо Макарова?

– Витгефт.

– И – как?

– Гм… не Нельсон. С этаким флотоводцем перетопят нас в этой луже, как котят в ведре… Понимаешь, Володя, он не моряк. Да и не военный по сути своей вообще, как будто попал под погоны по какому-то недоразумению. Именно недоразумение и есть: с виду благонамереннейший человек, в трудах аки пчелка, только все у него бестолково и не к добру. Несчастье будет! Мало нам позора с «Варягом», тут хуже будет, всей эскадре крест да поминовение…

– Позора?

О произошедшем в Чемульпо в газетах писали одно, в гарнизоне же часто говорили другое; слухов ходило превеликое множество, и их вовсе не могли погасить известия о чествовании экипажа «Варяга» в Одессе и обеих столицах. Слухам среди сухопутной братии поручик справедливо не доверял, а брату доверял без оглядки…