Бросивший лапник Вавля тоже поежился, да принялся возиться с костром, торопясь и время от времени поглядывая на небо, на глазах затягивающееся клочьями плотного, вяжущего, словно прогорклый кисель, тумана.

Пройдя по узкой охотничьей тропе пару сотен шагов, Ясавэй остановился, внимательно осматриваясь по сторонам. Где-то здесь, в густых зарослях орешника, черной смородины и рябины, и должен был располагаться первый оберег, по крайней мере, так говорил учитель. Где-то здесь… здесь где-то…

Сойдя с тропинки, юноша осмотрел кусты и деревья – каждое деревце, каждый куст, – искал что-то такое, что укажет на оберег… и нашел. Заметил сплетенные меж собой ветки, а за ними – суровые нитки, плетение и круглый кусок оленьей шкуры с пришитым золотым диском… Ничего от сего предмета не исходило, словно и не оберег это был вовсе! Но ведь – оберег, вот и знаки, и рисунки… и золотой диск… Может, крови мало было?

Встав на цыпочки, Ясавэй, дотянулся до оберега, осторожно потрогал, перевернул… Пятна темной оленьей крови пропитали кожу надежно, никуда не улетучились, не растаяли. Вот они же! Тогда почему… Старый шаман Нгар Сэвтя слишком слабо наложил заклинание? Да нет, быть такого не может, ведь Нгар Сэвтя очень сильный колдун, не зря же его избрали старейшиной селения. Скорее уж, это у него, у Ясавэя, весь дар пропал. И был-то небольшой, да вот – судя по всему – исчез вдруг совсем, словно и не было. Ха! Исчез? Так волчатников-то Ясавэй чувствовал! Кстати, и волчатники тоже куда-то пропали… вместе с даром? Нет! Потому что им тут слишком холодно. А способностям тоже холодно? Или просто здесь место такое, неправильно намоленное старым шаманом Нгаром Сэвтя? Тьфу, тьфу! Отойди, наваждение, сгинь, изыди в дом смерти Темуэде-ни! Нельзя так думать о шаманах, никак нельзя! Шаман, колдуны – мудрые, они все знают, и это великое счастье иметь такую защиту, таких людей в своем племени. А он, малолетний дурачок Ясавэй, что себе позволяет? Усомниться в могуществе колдунов?! О, великая Неве-Хеге, праматерь всех богов. Смилуйся, прогони недостойные мысли!

Если б юный воин посмел, то, может быть, попытался бы восстановить заклятье – если оно по каким-то причинам пропало. Может, и удалось бы, но Ясавэй не попытался, не осмелился делать не свое дело, сунуть руки в гнездо гадюк!

Просто покачал головой и, вернувшись обратно на тропу, зашагал дальше – искать второй оберег, который нашел столь же быстро, что и первый. Сваренный в жиру товлынга глаз нуера, оправленный в золотую сеть. И здесь была кровь – бурые пятна, и… и юноша даже почувствовал остатки заклятья! Мало того, ощутил, как это заклятье сняли – и сняли недавно, только что! Просто сдернули, как сдергивают со спящего бездельника одеяло – походя, не прилагая почти никаких усилий.

– Здравствуй, славный Ясавэй! – негромко произнесли откуда-то сбоку, из-за густых кустов боярышника и дрока. – Да хранит тебя великая праматерь Неве-Хеге!

Молодой воин резко повернул голову, увидев вышедшую из-за кустов красавицу-деву – темноволосую, чернобровую, пухлогубую, с задорным курносым носом.

Что-то пронеслось в голове – быстро-быстро… Кто эта девушка? Откуда она здесь? Откуда знает его, Ясавэя? И как смогла подобраться – так ловко, неслышно… А ведь Ясавэй – воин, охотник, к тому же обладает еще…

Мысли эти пронеслись быстро… и столь же быстро пропали. Красавица же растаяла в тумане, словно на жарком солнце снег. Веки славного воина смежились, тело обмякло, и разум погрузился в самый глубокий сон…

– Спи, Ясавэй, – склонившись над упавшим в траву юношей, тихо промолвила Митаюки-нэ. – Спи. Слишком уж ты силен, дружок, для того, чтоб заставить тебя говорить.