– А-на-на! – удивляется Удога.

Теперь Пыжу обернулся, насмешливо посмотрел на брата.

– У лоча звери живут при домах, как у нас собаки. Есть такой зверь, называется – корова. Лоча даже пьют ее молоко.

– А мясо едят? – спрашивает Удога.

– Да.

– Пьют молоко! – восклицает Пыжу. – А как они его получают?

– Они давят коровьи титьки.

– И не стыдно им? – изумляется Удога.

– Нет, не стыдно. Этим занимаются женщины.

– Я хотел бы посмотреть на корову, – серьезно говорит Удога.

– Хотел бы коровью титьку потрогать? – спрашивает брат.

Удога замахнулся на него, но тут же сам получил от Пыжу по затылку.

– У них, как и у маньчжур, есть лошади. Это звери с волосами для собольих ловушек. На лошадей залезают верхом и ездят, как на оленях.

– А почему и кто перебил тут так много лоча? И какая разница лоча или амба-лоча? Чем отличаются друг от друга?

– Лоча, как все люди, а амба-лоча – черти, страшные. Их нельзя было поймать. Я говорил тебе – они воевали и нападали. Шаман вызвал тучу со снегом, чтобы видны были следы… Упал снег, и тогда их догнали…

В мертвой тишине ночной тайги слышится какой-то крик. Все притихли. Только хотел Пыжу что-то сказать, как крик повторился.

– Это Ва-вух! – с суеверным ужасом говорит Ла. – Пыжу! Скорей вылей воду на костер. Когда летит черт Ва-вух, надо выплеснуть все, что варится. Огонь залить.

– Хорошо, что поели, – суетится Пыжу.

Парни бегут к реке, черпают воду берестяными ведрами, заливают костер и опять бегут за водой.

– Хватит, – шепчет старик, – Ва-вух похож на собачью голову. Дайте бубен.

Раздается тихий звон. Тишина. Новый удар бубна.

Вдруг шаманский пояс, который Ла надел в темноте, начинает светиться. Видно, как Ла, стоя на месте, пританцовывает, качая бедрами.

Всходит луна, торжественно засеребрился лес. Сыновья закрыли лица руками.

А утром, при ярком солнце, лодка Ла мчалась вниз по течению горной реки. Река вздулась от прошедших горах ливней. В корме, закрытая шкурой и зелеными ветвями, лежала освежеванная туша молодого лося. Охотники в желтых рыбокожих рубашках и в коротких штанах. На носу лодки – Удога с шестом в руках. У него смуглые ноги, голые до колен, в кровавых расчесах. Пыжу на веслах. Отец с кормовым веслом. В лодке берестяные ведра, черпаки, острога, убитые утки, кожаные мешки.

Ла дремлет.

– Как ловко вчера отец вызвал луну. Как ты думаешь, почему отец не хочет стать большим шаманом?

– Поживей, поживей! – просыпаясь, бормочет отец, он отводит лодку от быстро надвигающегося на нее дерева. Кажется, он снова дремлет.

– Спит, а все видит, – говорит Пыжу.

– Эй, дураки, – в сердцах кричит Ла, – вы утопить все хотите? Хотите лодку разбить? Дураки, не мои дети, от проезжего торговца родились! – Он с силой налегает на весло.

Удога упирается шестом в скалу. Пыжу берет второй шест.

Лодка мчится быстрей, входит в узкое горло между скал. Вода грохочет. Лодку подкидывает на перекате и с силой бьет плоским дном об воду. Проносятся скалы, завалы деревьев. Течение становится тише. Река расступается.

– Вот как хорошо проехали! – говорит отец. – Оба молодцы. – Он достает трубку. – Сразу видно, что мои дети!

– Эй, вон чьи-то следы! – испуганно замечает Пыжу, показывая на берег. Он всматривается.

– Где? – спрашивает Удога.

– Кто? – тревожится Ла.

– Вон, вон следы человека, – говорит Пыжу тише и таинственней.

Песчаный берег с кручей быстро проносится. Лодка огибает лысые обрывы лесистого мыса. Охотники хватаются за оружие. Это люди, привыкшие к вечным опасностям.

– Уй, какие страшные чужие следы! Узкие, длинные, – переводя дух, говорит Пыжу.

Лодка быстро пристает к обрыву. Ла и его сыновья прикрыты вместе с лодкой большой подмытой лесиной. Они выглядывают, стоя в лодке.