Он на мгновение остановился, снова пожал плечами и толкнул дверь.

– Сами найдёте, – буркнул он.

– Эй, эй! Погоди! – неслось ему вдогонку. – Может, ты сам его и пристукнул… Николай, да где же ты, мать твою!.. Задержи этого…

Но он уже растворился в промозглом сумраке наступившей ночи.

Выпитая водка пошла на пользу: живительное тепло разлилось по жилам, щемящая тоска немного отступила, дав место призрачной надежде. Надежде на что? Он не знал. Подобно чёрной дыре, неизвестность стояла перед ним и затягивала в своё нутро. И всё же он почувствовал себя легче. Наверное, и в чёрных дырах живут люди – лишь бы в такую вот чёрную дыру не превратилась его собственная душа.

Откуда-то донёсся шум проходящего поезда.

* * *

Он вышел к железнодорожной насыпи и прямо по полотну зашагал в сторону мерцающих вдали огней станции.

Станция была безлюдна и пустынна, нигде не было ни единой живой души, и лишь со стороны буфета нёсся заунывный плач старенькой гармошки.

Спать. Сейчас он хотел только спать. Выспаться бы как следует, а там, на свежую голову, глядишь, и выход из этой дурацкой ситуации забрезжит. Потому как безвыходных ситуаций не бывает, это он знал с детства.

Детство… детства своего он не помнил. Ни отца с матерью, ни самого себя в те далёкие-далёкие годы…

Побродив по пустым закоулкам станционного здания, он набрёл, наконец, на помещение, которое служило, по-видимому, чем-то вроде зала ожидания. Как и везде, здесь не было ни души. Никто никуда не уезжал, никто никого не встречал – время как бы обтекало стороной это забытое Богом место. Именно в этом мрачном зале он и решил скоротать остаток ночи.

Растянувшись на одном из жёстких обшарпанных диванов, он задремал.

Проснулся он оттого, что кто-то бесцеремонно тряс его за плечо. Он вскочил, ещё ничего не понимая и не помня, где он и кто он, – и лишь потом открыл глаза.

Перед ним стоял милиционер с погонами сержанта.

– Кто такой? – строго спросил тот.

Он вынул паспорт и протянул блюстителю порядка. Тот небрежно перелистал его и вернул хозяину.

– Что, лучшего места не нашёл? Почему домой не идёшь?

После небольшой паузы последовал неуверенный ответ:

– Да… некуда мне идти…

– Что, с женой поцапался?

– Что-то вроде того…

Сержант понимающе кивнул.

– Знакомо дело. У самого жена ещё та стерва. Ладно, эта ночь – твоя. Но чтобы в следующий раз я тебя здесь больше не видел. Иначе сдам в каталажку.

– Спасибо.

Сержант ушёл. А он снова улёгся на диван и проспал до утра.

Прошло несколько дней. Он продолжал слоняться по городу, который носил странное, но романтичное название – Огни. Питался он в попадавшихся по пути забегаловках, а ночевал где придётся: в подъездах домов, в подвалах, на чердаках. Поселиться в единственной городской гостинице он не рискнул: недельное проживание в этой кишащей тараканами и клопами дыре уничтожило бы все его скудные сбережения. А сбережениями он, действительно, похвастаться не мог: к исходу третьего дня своего пребывания в этом сыром и сером городишке он имел в своём распоряжении 378 тысяч с копейками. Не густо, если учесть, что целых три года он вкалывал, как вол, на бескрайних сибирских просторах с единственной целью – сколотить небольшой капиталец. Сколотил, нечего сказать…

На станции он больше не появлялся, боясь наткнуться на того сержанта. Свой дом – вернее, дом, который, согласно штампу в паспорте, значился местом его постоянного жительства – он также обходил стороной. Здесь он не появится никогда.

Постепенно, шаг за шагом, он узнавал об окружающем его мире всё больше и больше.

Городок, в который забросила его судьба, находился где-то на Восточном Урале. Ничем примечательным он не отличался, если не считать большого бетонного завода, который поставлял свою продукцию чуть ли не всей западной Сибири и значительной части уральского региона. Завод обеспечивал работой добрую половину населения Огней; другая же половина была занята либо мелкой коммерцией, либо службой в государственных учреждениях (школы, поликлиники, детские сады, городская больница, и т. д. и т. п.), либо пьянством. Впрочем, пили здесь все. Пили страшно, до потери человеческого облика, до белой горячки, до летального исхода. Смертность от спиртного в городе была едва ли не самой высокой по стране. Обпившиеся мужики валялись прямо на улицах, и это стало настолько привычным и обыденным явлением, что на них давно уже никто не обращал внимания. В лютые морозы, которыми славились здешние зимы, люди мёрли десятками: свалившийся в снег от чрезмерной дозы алкоголя, бедолага замерзал в считанные минуты. Город изобиловал десятками питейных заведений, в которых сутками напролёт околачивались здешние работяги и бомжи. А последних, надо сказать, в городе было с избытком. Поодиночке и группами, они бесцельно слонялись по улицам, оккупировали заброшенные дома, жгли костры на окраинах – словом, создавали определённый колорит пейзажу Огней. Много среди них было пришлых, неведомо откуда взявшихся, бродяг.