– Звоню пока он в отдел ушёл. Сегодня же постараюсь записать его к Марии Дмитриевне. Но мне кажется, что со здоровьем шутки плохи. Тем более для мужчины его возраста. Простите меня, пожалуйста. Какой начальник слушает секретаршу? Поэтому буду молчать. А ваши слова он обязательно примет во внимание. Вы только меня не выдайте, что беспокоюсь, а то накричит ещё, что лезу не в своё дело, а мне тяжело видеть, как гибнет такой прекрасный человек.
– Ладно. Как только узнаю, что Мария Дмитриевна ему порекомендовала, сразу вам позвоню.
– Не волнуйтесь, Светланочка Викторовна. Всё будет хорошо. Главное, момент не упустить. Всего доброго. – Положив трубку, Светлана опять посмотрела на часы и направилась в кабинет директора.
Пётр Васильевич лежал на боку. Видимо, попытался встать и не удержался на ногах. Похоже, начинает приходить в себя: дернулся рукой, пытаясь сжать её в кулак.
Светлане, конечно, было неведомо, что сейчас перед ним как на замедленной плёнке проплывала та памятная сцена, в которой, узнав, что шеф начал отношения с молоденькой сотрудницей, она не удержалась и влепила ему звонкую пощёчину. Замахнулась для второй, но Пётр Васильевич как клещами охватил оба её запястья парализуя. И смешно выглядели её конвульсии – то притягивая, то отталкивая партнёра, она как будто разрывалась между двумя одновременными желаниями: прижаться и убежать. Но у нелепого эпизода оказался счастливый конец. Светлана замерла, подняла на него глаза и, весело улыбаясь, сказала:
– Да ладно, отпусти уже. Пошутить нельзя. А то что-то пресными стали наши отношения.
Но это там, в меркнущем сознании Перта Васильевича, а в реальности, взяв со стола поднос, Светлана тщательно вымыла блюдце, чашку, ложку и поставила в сушилку. Потом открыла дверь в коридор офиса и истошно завопила:
– Помогите! Помогите! Директору плохо!
Затопали ноги, зашумели голоса, в приёмную набивался народ.
Сунув кому-то нашатырный спирт и ватку, она велела привести Петра Васильевича в чувство, сама же стала накручивать телефон, вызывая скорую. Врачи приехали минут через десять, что-то укололи Петру Васильевичу и увезли его в больницу с подозрением на инфаркт.
Глава 5
Больно горели глаза. А, это солнце! Такое яркое, что слепит, и тёмные очки не спасают. Так горячо печёт за грудиной. Ну и денёк сегодня!
Пётр обернулся к Свете. Волосы её блестели и переливались на солнце живым пламенем. А глаза! Обычно спокойного оливкового цвета, сейчас они призывно светились майской зеленью. Губы, раскрывшиеся в улыбке, маня сочностью, звали к поцелуям.
«Наконец-то, девочка моя, дождался!» Он безумно хотел близости, но только ответной, чтоб наслаждаться вместе. А после ресторана Света, видимо, приглядывалась, присматривалась, размышляла и была холодна целых три дня.
Сегодня после обеда они отправились на экскурсию посмотреть водопады. На обратном пути сделали остановку напротив поля пшеницы, что раскинулось за быстрой, но мелкой горной речушкой.
– Хочу туда, – шепнула Света.
Пётр медлить не стал – подхватил её на руки и, как был – в шикарных туфлях, ступил в холодную воду. Света обняла его за шею. Рука её ощущалась такой горячей, что кажется, обжигала кожу. Но это ерунда. Желанная женщина сама прижималась к нему, она тоже его хотела.
Выбравшись на сушу на другом берегу, они вместе помахали автобусу с экскурсантами: «Поезжайте без нас!» – и, взявшись за руки, весело пошли по дорожке вдоль поля, пока не оказались одни на всём белом свете.
Пётр решительно повернул в посевы, оглянулся на Свету и понял, что чувствуют они одно и то же. Он опять подхватил её на руки, унёс от дороги и метров через двадцать бережно опустил на землю.