– Полагаю, это обычное дело для близнецов.

– Несомненно. – Она почти улыбнулась. – Идемте. Я покажу вам дверь смотрителей.

Шкаф из красного дерева тихо стоял напротив дальней стены, в крошечной комнатке, которая пряталась за парными кроватями. Потолок нависал так низко, что мне пришлось наклониться, чтобы войти; фруктовый запах, застоявшийся между стенами, был почти удушающим.

Перси словно ничего не заметила. Она сложилась пополам, потянула за низкую ручку шкафа и приоткрыла зеркальную дверь.

– Она здесь. В задней стенке. – Хозяйка уставилась на меня, не отходя от двери; ее брови-лезвия опустились. – Но вам наверняка отсюда не видно?

Этикет не позволял мне зажать нос, так что я глубоко вдохнула, задержала дыхание и шагнула к Перси. Та отступила в сторону, давая понять, что я должна подойти еще ближе.

Отогнав образ Гретель у печки ведьмы, я по пояс забралась в шкаф и разглядела сквозь зловещий полумрак маленькую дверцу в задней стенке.

– Ух ты! – на последнем дыхании произнесла я. – Вот она.

– Вот она, – подтвердил голос из-за спины.

Запах уже не казался таким ужасным теперь, когда им приходилось дышать, и я сумела оценить привкус Нарнии при виде потайной двери в глубине шкафа.

– Так вот как смотрители входят и выходят, – гулко заметила я.

– Смотрители – возможно, – криво усмехнулась Перси. – Что до мышей, это другое дело. Маленькие негодники заполонили весь дом; им не нужна такая роскошная дверца.

Я вылезла из шкафа, стряхнула пыль и тут заметила картину в раме на передней стене. Приблизившись, я выяснила, что это не картина, а страница с религиозным текстом. Она все время находилась у меня за спиной, и я увидела ее только сейчас.

– Что это за комната?

– Здесь жила наша няня, – ответила Перси. – Когда мы были совсем маленькими, эта комната казалась лучшим местом на земле. – На мгновение на ее лице мелькнула улыбка и увяла. – Это почти чулан, как по-вашему?

– Чулан с прелестным видом.

Я подошла к ближайшему окну, единственному, на котором сохранились выцветшие занавески. Отдернув занавески, я с удивлением уставилась на множество прочных запоров, приделанных к раме. Должно быть, от Перси не укрылось мое удивление, поскольку она пояснила:

– У отца был пунктик в вопросах безопасности. Он так и не забыл один несчастный случай в своем детстве.

Кивнув, я выглянула в окно и испытала трепет узнавания. Я поняла, что узнала не то, что видела, но то, о чем читала и воображала. Прямо внизу, вдоль подножия замка тянулась полоса травы шириной футов двадцать, густая и сочная, совсем другого оттенка, чем остальная зелень.

– Здесь был ров, – догадалась я.

– Да. – Перси встала рядом, придерживая занавески. – Одно из моих первых воспоминаний – бессонная ночь и голоса внизу. Стояло полнолуние. Я выглянула в окно и увидела, как наша мать плавает на спине и смеется в серебристом свете.

– Она была заядлой пловчихой, – вспомнила я прочитанное в «Майлдерхерсте Раймонда Блайта».

Перси кивнула:

– Папа подарил ей на свадьбу круглый пруд, но она всегда предпочитала ров. Им занялся специальный человек. Когда она умерла, папа засыпал ров.

– Видимо, он напоминал ему о ней.

– Да.

Ее губы дернулись, и я осознала, что довольно неосторожно расспрашиваю ее о семейной трагедии. Я указала на каменный выступ, который врезался в нижнюю юбку рва, и сменила тему:

– Что это за комната? Не помню, чтобы видела балкон.

– Библиотека.

– А там? Что за огороженный сад?

– Это не сад. – Она отпустила занавеску, и та упала на место. – И нам пора двигаться дальше.

Ее тон стал ледяным, тело окаменело. Очевидно, я оскорбила ее, но не понимала как. Быстро прокрутив в голове наши последние реплики, я решила, что, скорее всего, она просто пала духом под бременем старых воспоминаний.