– Доброе утро. Вижу, что вам намного лучше, – прозвучал знакомый женский голос, и я поднял взгляд. К моей ванне с чудодейственным гелем подошла Лейла и уставилась на табло. – Все показатели в норме. Можете покинуть регенерационную камеру.

Я полностью вылез из капсулы и сел на борта. Прикрывать свою наготу, как в прошлый раз, я уже не стал. Лейла ведь стала почти как родная. Мельком оглядел другие регенерационные камеры – большинство пустовало, но в некоторых лежали люди. Видимо, не одному мне вчера досталось.

– И что, даже не спросишь, как прошел мой день? – спросил я медика, которая уже отошла к другой капсуле и усердно рассматривала табло с мелькающими на нем какими-то данными.

– А зачем спрашивать? Я и так знаю, – сказала она, даже не повернувшись ко мне.

– И что же ты знаешь? – снова спросил я.

Спустился на пол. Нагнулся ко дну резервуара, из которого недавно вылез, и сунул руку в спрятанную под ним панель. Там лежал моя одежда. Ну как моя… подобную однообразную форму в виде обтягивающего светло-серого комбинезона без рукавов и с нашивкой на правой стороне груди в виде синего прямоугольник с желтым кругом посередине в ореоле звезд носили все участники проекта.

– Если вы оказались здесь, то значит, ваш день прошел не совсем удачно, – уклончиво ответила она. Помолчала и добавила: – Но это не страшно. Теперь в лазарете вы будете просыпаться часто.

– Ты давно здесь работаешь? – решил сменить тему я. Хоть у меня ничего не болело и все конечности после восстановления работали как новенькие, я не торопился полностью натягивать комбинезон. Нужно было потянуть время, влиться в доверие.

– С самого начала.

– А когда это начало… началось? Ну я к тому, сколько времени ты уже здесь? Год, два, десять?

– Недолго. Это новый проект, вам же объяснили.

Медик явно не желала углублять общение. А мне хотелось разузнать как можно больше деталей.

– А полковник Геррот… Что о нем можешь сказать?

– Не больше, чем вы уже знаете, – пожала плечами девушка. Она по-прежнему смотрела на табло камеры, в которой мерно спал кто-то из участников.

– Да брось, Лейла, полковник обратился к тебе не по форме. Ты явно с ним близка. Интересно только, давно ли? И насколько все это у вас серьезно?

Медик резко повернула голову в мою сторону. Брови ее нахмурились, а в глазах заблестело недовольство.

– Да как вы… – она прикусила язык, поморщилась, – вообще-то он мой дядя. Двоюродный. – И снова отвернулась.

Я ухмыльнулся. Вообще-то, о чем-то подобном я уже догадывался, но с девчонкой захотелось немного поиграть.

– Ладно, открывай ворота.

– Всего хорошего, – недоброжелательно сказала она мне вслед.

После завтрака и короткого разговора с Олушем и Лисом, последний из которых не упустил случая напомнить мне о вчерашнем фиаско в рукопашном бою с Гадюкой, мы снова направились в зал аудиенций – именно туда нас пригласили еще во время приема пищи.

На трибуне в этот раз находился профессор Рогинев. Он стоял полубоком к нам и задумчиво смотрел на голопроектор на полу, который выпускал в пространство непонятные трехмерные изображения, что появлялись и сразу исчезали, сменяясь следующими. В левой искусственной руке он держал голопланшет и тыкал в него пальцем. В какой-то момент голопроектор перестал выпускать картинки, и профессор, наконец, повернулся к залу. Выражение лица у него было задумчивым. Он словно думал о чем-то своем, совершенно не связанным с его прямой работой. Но через миг его взгляд изменился, став глубоким и сосредоточенным.

Присутствовал тут и начальник службы безопасности – стоял в тени справа от трибуны почти никем незамеченный, как и несколько других охранников, расставленных по углам так, чтобы на них никто не обращал внимания. А вот Сэмюэля Геррота я нигде не видел.