– У вас тоже что-то случилось? – спросила Эльвира, когда они сели в кухне у стола.

– Как говорится, беда не приходит одна. С того дня, как у вас совершена кража, я остановил сделки. Именно для того, чтобы не было прихода денег, который придется подтверждать. Далеко не всем клиентам это понравится. Точнее, никому не понравится. А где тонко, там и рвется. Тяжело заболела мать. Возник вопрос о срочной операции, но мне пришлось отказаться. Операции только на бумагах бесплатные. А у меня жена лежит на сохранении. Беременности семь месяцев, есть опасность выкидыша. Ей сорок три года.

– Господи, какой ужас! Я сейчас подумала о маме больной девочки, которая у меня была в тот день. Им тоже часто помогают анонимно, и это главный источник существования. Этот Григорьев может и к ним прицепиться. Что делать, Стас?

– Я так понимаю, что сейчас главный вопрос в том, чтобы Шамса не забрали в тюрьму. Потом никто уже на ситуацию не повлияет. Заработает машина.

– Выхода нет?

– Только один. Найти деньги. Заявить, что вы нашли деньги.

Эльвира задумалась:

– Их надо предъявлять следователю?

– Нет, конечно. Вы владелец, вас проверять не станут. Но достоверное объяснение и подтверждение должно быть.

– Не представляю, что я могла бы придумать.

– Можно попробовать… – неуверенно сказал Стас.

Но Эльвира не привыкла пользоваться чужими идеями. К утру ее сценарий «находки» был готов. И главный свидетель, тетя Маша, она же исполнитель роли виновницы, даже не захотела брать у Эли деньги за услугу.

– Не придумывай, Эля! Какие деньги? Ты мне как дочь. Я сама весь вечер проплакала, слушая Шамса. У него одна девочка еще и парализованная. Боюсь только, что меня собьют.

– Не собьют, тетя Маша. Мы как следует порепетируем. Все очень просто, сама увидишь. И, главное, все это будет написано на бумаге, в моем заявлении. Главное, все время держи в голове, что мы умнее этого майора. И в конце концов это мое дело – хочу я или нет, чтобы он продолжал мучить людей. Деньги он уже не найдет, это ежу понятно. А чтобы получить свои премиальные за раскрытие, посадит того, кого легче подставить.

– Поняла, девочка. Рассказывай мне, как же я эту кашу заварила.

Тетя Маша много лет ходила к Эльвире убирать квартиру. Это бывшая дворничиха с первого этажа, прелестный, добрый, честный человек. И одна на всем свете. И с тяжелой формой диабета. Наверное, давно бы умерла и никто бы не загрустил, но так случилось, что когда-то в ее открытую настежь дверь вошла Эльвира, которая поздно вернулась с работы. Позвала с порога, а потом обнаружила на полу тетю Машу в диабетической коме. Так и началась их дружба-родство. У тети Маши был ключ от квартиры Эльвиры. Только этот факт и утаила Эльвира от полиции. Отдавать на их растерзание тетю Машу она не собиралась. Тем более в ночь кражи она сама ей вызывала «Скорую», которая и увезла тетю Машу в больницу.

Так Эльвира и начала свое заявление на имя Григорьева. «Довожу до вашего сведения, что деньги в сумме одного миллиона рублей, которые я считала украденными, нашлись. Невольная виновница недоразумения – Мария Ильинична Васильева, пенсионерка, инвалид, проживающая в нашем доме на первом этаже. Это не просто моя хорошая приятельница и помощница по хозяйству, это по сути близкий мне человек. У нее, кроме меня, никого нет. У Марии Ильиничны есть ключ от моей квартиры. Она часто убирает у меня, когда видит, что я уехала на работу. Из-за ее болезни мы не составляли график уборки. Она приходит, когда нормально себя чувствует. Плачу ей небольшую сумму помесячно. В ночь после кражи я сама вызывала для нее «Скорую помощь», которая и увезла ее в больницу, что легко проверить. Потому я о ней и не упомянула в нашем разговоре…»