- Еще раз прошу прощения. Всего доброго.

На выходе я едва не столкнулся с Владом и понадеялся, что тот не заметил, как я разговаривал с Юлей. Второй раз – это был бы уже перебор.

Да, денек выдался что надо. Макаров с утра - реальная примета: все пойдет через задницу.

Еще даже полуночи не натикало, мосты не развели, и я решил пройтись пешком – всего-то пять километров. По Фонтанке, вдоль Летнего сада, через Троицкий мост на Петроградку. Белые ночи в разгаре – как раз ноги приглушить и голову проветрить.

Летний тихо спал. Марсово поле пенилось отцветающей сиренью. Троицкий плыл в низких облаках. Петроградка… Я любил Московский район, где вырос, любил окрестности Таврика*, где работал, но Петроградка была для меня неким средоточием питерской мистики. Квартира на Чкаловском проспекте осталась от бабушки – Лелечка не смогла наложить на нее лапу. Небольшая и не слишком уютная, но я не променял бы ее ни на какую другую. Переехать куда-нибудь на окраины – этого я себе представить не мог. Как будто в другой город.

Да, так вот насчет мистики. Наверно, даже и не слишком удивился, когда, проходя мимо «Стерегущего»**, вдруг подумал: оказывается, вот так это и бывает…

Да откуда мне знать, как это бывает? Я ни в кого никогда не влюблялся. Если только в девятом, в Надю Нефедову, но тогда все было совсем иначе. Мы учились вместе с первого класса, и я ее не замечал. А потом вдруг заметил, но смотрел издали, не решаясь подойти. Три года. Так и не подошел.

Тогда я был ну очень застенчивым, при этом хотел все скроенное по типу розетки, в возрасте от пятнадцати до тридцати. Кроме Лелечки – и Нади. То есть Надю наверняка тоже хотел, но даже подумать о ней в таком ключе было страшно. После Лелечкиного недвусмысленного наскока и вовсе стал шарахаться от реальных девушек, обходясь воображаемыми. До самого окончания школы.

С невинностью я распрощался на университетской тусовке в честь Дня первокурсника. Очень символично. С девушкой даже знаком толком не был, от страха и спьяну почти ничего не запомнил. Но застенчивость после этого как рукой сняло. А потом и вовсе вошел во вкус. И понял, что мне нравятся все женщины.

Ну, не настолько радикально, конечно, совсем уж мерзких, страшных и старых отсекал, замужних тоже, но из оставшегося большинства в любой мог найти что-то для себя привлекательное. У одной отвислая задница, но красивая грудь. У другой короткие ноги, зато тонкая талия. У третьей ямочки на щеках, у четвертой длинные красивые пальцы, у пятой голос – и так до бесконечности. Я улыбался всем, даже без практической надобности. Мама с папой наградили не самой брутальной внешностью, поэтому пользовался тем, что имел. Быть котиком у меня вполне получалось. Женщинам было со мной хорошо, и мне это нравилось. Я не только брал, но и давал – пока не надоедало.

А вот сегодня не сработало.

Хотя сначала она улыбнулась в ответ.

Да, мне нравились все женщины, но ни одна не зацепила настолько, чтобы интерес вышел за рамки секса. Едва уходила новизна, становилось скучно. Я не успевал узнать их лучше, да и не хотел. Если пытались что-то рассказывать о себе, пропускал мимо ушей. А сейчас вдруг поймал себя на том, что Юлю слушал бы, даже если бы она говорила, каким средством чистит унитаз.

Всегда и со всеми всё строилось на сексе. Ее я тоже хотел, да так, что яйца скрипели. Но не только – и вот это было необычным. Хотелось, чтобы смотрела на меня – не как злая кошка. Чтобы улыбалась – как утром. Чтобы разговаривала со мной – о чем угодно.

В общем, по всему выходило, что Юра скоропостижно втюрился.