Хорошо, что вопли рабов из трюма и песни команды заглушали её тихие рыдания. Большинство матросов праздновали захват селения в кубрике, Пету видел, как к ним спустился отец, тогда их песни стали намного громче шума моря и ветра.

Когда к звукам добавился храп Хорета, Печаль позвала:

– Пету, тебе лучше взять лодку и бежать.

Краем глаза Пету видел, как старшая сестра тут же толкнула её в плечо, но Печаль отмахнулась и продолжила, прерываясь на всхлипы:

– Они вызовут его снова, и он придёт. Он будет искать тебя. Ты разорил Первый Храм, это всё равно, что убить мать. Ай! Отстань. Да кому он скажет.

Пету рассказал Хорету, как только тот проснулся.

– Разве твой отец идиот? – спросил маг, – конечно, за рабами смотрят и чуть что сразу потушат алтарь.

Тихий смех раздался из клетки, вот бессердечная особа, смерть старика будто никак не повлияла на Немую.

Хорет снова присосался к фляжке, но больше не заснул. Когда появились первые звёзды, он уже раз пять ходил наполнять фляжку вниз, и столько же раз опорожнял мочевой пузырь у них на глазах, пуская струю в море.

– Хорет, – сказала вдруг Печаль, когда маг подтянул штаны и уселся в тень, – отец защищал нас с сестрой, когда кто-то из моряков приходил за нами, его били, но никто из команды не зашёл в клетку. Теперь, когда он погиб, они придут снова.

– И что нам торчать здесь всю ночь и охранять вас как знатных дамочек? – спросил маг. Он глотнул из бутылки, отрыгнул.

Печаль замотала головой.

– Мы с сестрой просим тебя о другом, Сила впечатлила нас, если суждено родиться ребенку после сегодняшней ночи, то пусть он будет от мага. Будь первым, Хорет.

Парус затрещал. Печаль зашипела от боли.

– Эй, Пету, остановись, а то порвешь, – Хорет был не настолько пьян, чтобы пропустить ошибки ученика, – а лучше пойди выпей. Ветер тоже умеет дуть, знаешь ли.

– Не буду я пить, – Пету смотрел вперёд, на то, как округляется парус, – они хотят сбежать, а ты напился.

– Я? – Хорет вскочил на ноги, – будь проклята нерастраченная Сила, трезвею слишком быстро!

Он прошёл к клетке, шаг его и правда был тверд. Возле решетки Хорет замер.

– Пету, слышишь? Песни стихли, пойди проверь. Иди! Приказываю. И спустись в трюм, посмотри, как ведут себя пленники. Они тоже перестали орать.

Конечно, как только Пету отвернулся, то сразу услышал лязганье замка. По сердцу скребнуло. Он остановился, маг и это заметил:

– Помню, младшую не трогать. Ещё один твой срыв мы не переживём. Надо же! Раскатать храм!

Легче от обещания не стало. Перед тем как спускаться в кубрик, Пету оглянулся на капитанский мостик, помахал рукой рулевому, показывая, что уходит и не будет больше давать ветер.

В полутьме кубрика качались гамаки, во многие из них уже храпели. Стол и лавки прибиты, но бутылки катались туда-сюда, посуда звенела, капитан сидел за столом и был вусмерть пьян. Он долго вглядывался в Пету. А потом показал на лавку с другой стороны стола.

– Садись, юнга, – язык отца заплетался, – молодцы мы с тобой?

– Да.

– Сам знаю, что молодцы. Пей, – он покатил к нему бутылку с мутной жидкостью, – приказ.

Пету выдернул пробку, принюхался, глотнул. Слишком горько.

– Кати бутылку обратно! Чего смотришь? Думаешь мне хватит?! – в конце фразы Капитан дал петуха и закашлялся.

Таким отца ещё не видел. И не слышал. Голосом капитан владел, но он ли это теперь? Глазам не вернулся родной синий цвет, а любимая обновка – выигранная у офицера белая жилетка с золотыми пуговицами – была в грязи. Он не сменил её. Тоже не похоже на отца.

Капитан выпрямился, будто прочитав мысли сына, заговорил чётче:

– Думаешь, мне нравится пить? Нравится жрать? Мой бог заставляет меня! Мне всего стало мало, Пету. Мне мало одной жены! Мне мало одного сына. И мне мало этого корабля, мне нужен большой, чтобы одна жизнь в день на ветер! Нет, десять жизней!