Аурика прижала ожерелье к груди, пытаясь спрятать от Глашиных глаз изумительное по красоте украшение, а потом безвольно опустила руки и, зардевшись, дала домашним насладиться собственным великолепием.

– Красавица! – всхлипнула Глаша, для которой, как и для барона Одобеску, в Аурике не было никаких изъянов.

– Ну что ты, няня! – сопротивлялась очевидному ее воспитанница. – Такую красоту на кого ни надень…

– Нет, Золотинка, – строго прервал ее отец. – Ни один камень не способен преобразить человека, сделать его краше, чем он есть на самом деле. Но зато он может усилить то, что в нас есть: красоту, благородство, ум, породу. Не случайно горный хрусталь называют осколками кристалла истины. Впрочем, что я тебе об этом рассказываю?! – остановил сам себя Георгий Константинович. – Алхимики Средних веков использовали этот камень в своих ритуалах.

– «Магический кристалл»? – подсказала отцу Аурика.

Глаша ничего не поняла, но тут же кивнула головой, демонстрируя свое полное согласие.

– Ну, – улыбнулся Одобеску, – можно сказать, что магический. Тебе очень к лицу, Золотинка. Ты вся словно светишься изнутри.

Ничего такого Аурика в своем отражении не заметила, но быстро поверила в магическую силу камня и даже пожалела о том, что так часто пренебрегала лекциями отца об удивительных свойствах камней, ставших украшением его ювелирной коллекции. Ей стало стыдно собственного равнодушия к отцовскому увлечению, и она попыталась реабилитироваться, предложив, при случае, рассказать ей еще что-нибудь.

– Обязательно, Золотинка, – с удовольствием пообещал величественный барон и приказал Глаше не скучать в их отсутствие.

Вернулись отец и дочь Одобеску под утро. Довольные друг другом и жизнью в принципе. Георгий Константинович был недвусмысленно горд собой и собственным творением, на которое бросали восхищенные взгляды посетители и персонал «Колизея», поначалу принявшие Аурику за молодую пассию известного коллекционера.

– Они думают, что ты моя любовница, – откровенно признался он дочери и хмыкнул. – Не будем их разочаровывать?

– Папа, – засмеялась девушка. – Мы с тобой похожи, как две капли воды. Только слепой не заметит, что мы родственники.

– А как же магический кристалл? – шутливо надул губы Георгий Константинович и предложил дочери массандровского портвейна.

– Ну, если только на него рассчитывать?! – подыграла отцу Аурика и немного пригубила из протянутой рюмки. – Какой крепкий! – растерялась она. – А если я опьянею?

– С какой стати? – успокоил ее Георгий Константинович. – Это благородный напиток.

– Можно подумать, что к опьянению приводят только неблагородные, как ты говоришь, напитки.

– Пьяным, деточка, можно быть и без вина, – изрек старую истину Одобеску и заложил себе за воротник салфетку. – Приступайте к еде, дорогая Аурика Георгиевна. Да сложится наш вечер сегодня так, чтобы у вас о нем остались воспоминания на всю жизнь. Даже когда меня не станет, – просто добавил он и вооружился столовыми приборами. – Не грустите, моя прелестная леди. Жизнь прекрасна!

С этим ощущением отец и дочь Одобеску бродили по вечерней Москве. Аурика потащила Георгия Константиновича к памятнику Пушкину, обещая показать место, где, как правило, до наступления сумерек негласно проводились «смотрины», а потом из-за этого многократного переглядывания сгущался воздух и начинал искрить стойким интересом сторон друг к другу.

– Ну, это не новость, – поражал дочь своей осведомленностью барон Одобеску и оценивающе смотрел на попадавшихся навстречу нарядных девушек.

– Папа, – сделала ему замечание Аурика, – ты, вообще-то, со мной!