- Я ожидал этого вопроса, - откликнулся Адам после непродолжительной паузы, не отрывая при этом взгляда от дороги, где в грязно-сером калейдоскопе проплывал унылый пейзаж начала зимы. И повсюду, куда ни кинь глазом – были лишь голые деревья и неказистые промышленные строения. Его лаборатория в этом районе выглядела практически архитектурным шедевром в своей зеркальной красоте облицованных стеклом наружных стен. – Интересно, Ева, какого ответа вы от меня хотите? – спросил он в свою очередь. - Как человеку вежливому, мне стоило бы вам солгать. Как человеку честному – сказать правду. А как мужчина… я не хотел вас обидеть. Но будем откровенны: в день, когда вы пришли устраиваться на работу, вы показались мне именно такой – скромной и зажатой. Конечно, потом я понял, что первое впечатление было… несколько обманчиво. Но тогда… Думаете, я не заметил вашей неловкости и того, как неуютно вы чувствовали себя в моем кабинете среди всей окружающей обстановки? Как выставили перед собой сумку, словно бы отгораживаясь, как сидели на самом краешке стула, готовая бежать? Как краснели от одного упоминания слов «секс» и «минет»? – Он усмехнулся, вспоминая, как она вылетела из его кабинета, кинув на прощание вызывающую фразу, от которой сама же и смутилась. -  Я замечаю все, Ева. Все, - добавил Адам, многозначительно подчеркнув последнее слово и, повернувшись к ней, несколько долгих секунд изучал ее лицо. В голове непрошено всплыл разговор с Никой, и он снова задумался о том, что от него могла скрывать его секретарша. Хотя ее утреннее замешательство могло быть всего лишь следствием его неожиданного вопроса. В любом случае, причин и дальше копаться в этом у него не было. А вот того, о чем действительно следовало подумать – предостаточно. – Так вот, - продолжил свою мысль Левандовский, - я вспомнил вас в тот момент и подумал – а скольким женщинам, быть может, не хватает какой-то малости для того, чтобы почувствовать себя другой? И я уверен, парфюм – это именно та вещь, которая может помочь им ощутить себя иначе, совсем по-новому. Я хочу, чтобы этот аромат получился умопомрачительным. Сводящим с ума. Дурманящим. До такой степени, чтобы мужчина, едва почувствовав его запах – захотел ту, что его носит. Признайтесь, Ева, вы бы хотели иметь подобный парфюм? – Он снова посмотрел на нее изучающе. Возможно, если ее переодеть, накрасить и уложить волосы в стильную прическу – ей бы не понадобились никакие ухищрения вроде его нового – и пока витающего в воздухе лишь в виде идеи – аромата. Но об этом он ей говорить не будет. По крайней мере, сейчас.  – Кстати, - добавил Адам как бы между прочим, - как вы смотрите на то, чтобы на правах моей музы – каковой действительно и являетесь – стать лицом нового аромата «Левандовски»?

Речами Левандовского можно было заманивать в ад, в рай, на скалы или бог весть куда ещё. Но Ева стоически держалась до конца его тирады, стараясь не выдать своих эмоций. А их, ожидаемо, было предостаточно. Начать с того, что Адам в деталях описал их первую встречу. Не то чтобы она была слишком давно, чтобы она о ней уже забыла, но она - это она. Предположить, что и Левандовский помнил всё до чёрточки, Ева не могла. До этого момента. И хоть существовала вероятность, что это случилось потому, что он с интересом наблюдал за ней, как наблюдают за мартышкой в зоопарке, Еве хотелось думать, что она произвела впечатление на Адама. Хотя бы вот такое, как он описал. 
- Первое, что мне хотелось вам ответить: «Нет!». Дважды «нет». Но это бы лишь утвердило вас в мысли, что я зажатая и скромная. А подобного я не желаю. Но если говорить по существу…