Еще неделю Флегонт Федорович терпел, не сомневаясь, что положено растить в себе библейское терпение. Он-то сам не плакал, это его деньги, заработанные на зубах, это они плакали. Он перестал ходить в медцентр, он просто сидел и писал шариковой ручкой новую главу. Приходила робко Паисия Павловна, варила что-то и уходила так же тихо. Она не приглашала смотреть любовные истории и не спрашивала, купил ли он, наконец, «Гордость и предубеждение», обе версии. Она грустно молчала, но вид у нее был именно такой: «А что я говорила?». Флегонт был далек от того, чтобы наполнить рюмочки под старину и просить ее задержаться. Так далеко можно уйти только в себя…

Через неделю после мальчика в белых носках он скрепился и снова позвонил Бобу Корицыну.

– А, это вы, милейший. Ну, как, все работает?

– В том-то и дело, что нет. Но я тут купил плату, чтобы усилить… память… Вот, и поэтому я покорнейше прошу вас… но не ваш сервис, а вас лично… посмотреть, годится ли она для… мм… для моей программщины.

Видимо, директор был потрясен. В рубке пищали сигналы, играла музыка при соединении с другими внутренними телефонами – адажио Чайковского, а Боб молчал. Флегонт Федорович встревожился.

– Господин директор, вы живы?

– Нет, милейший, почти не жив. До меня как-то не доходит, почему новая машина с установленными патентными программами не работает, а вы еще требуете поставить плату… Да зачем она вам? Вам всего-то надо десять страниц текста создать, зачем же вам еще плата? Вы смеетесь? – В голосе Боба загудел ток высокого напряжения.

– О, я вам все объясню. Тут целиком моя вина. Машина прекрасная, в ней были хорошие окна, но тут кое-кто вмешался… Мы… давайте все сделаем, как было, я это профинансирую… Приезжайте же.

Боб приехал быстро на серебряном дэу седане. Он выслушал жуткую историю про мальчика в белых носках, перезапустил те же окна, потом спросил, где пресловутая плата.

– Она вам ни к чему. Давайте я ее сдам, вы прибавите мне еще столько же, и я привезу вам принтер… который печатает. Он не будет визжать как лесопилка, он лазер. С инструкцией…

Этому человеку Флегонт доверял. Он открыл рот, чтобы попросить помощи, но смог выговорить лишь:

– А помощь – это Эф один?

Боб был человек неглупый. Он внимательно оглядел Флегонта, его седой благородный облик, сделал на щеках ямочки и сказал:

– Эф один я вам пришлю. И позвоню – как помогло. И смею вас уверить: нашипобедят, Флегонт Федорович. У вас в творчестве проблемы есть?

– Представьте, да. У меня герой выходит совсем ненормальный. Хотя был выдающийся человек, талант, но очень уж агрессивен. Боюсь, как бы не получилась клиника. Тут ведь я о нем не как врач пишу, а как рассказчик. Кроме того, у меня есть замысел книги, про хироманта, я, знаете ли, уже создал блок рассказов. Просто не знаю, как это объединить. – Флегонта растопило и унесло простое человеческое внимание.

– Так и не надо клинику, Флегонт Федорович. Поищите человеческий фактор, объясните не с медицинской точки зрения… Техника, как и наука, не всесильна… И с творческими вопросами сходите к писателям, они в этом лучше секут. Они заседают в музее таком-то.

– Пожалуй, стоит попробовать.

Привезли принтер, сами подсоединили. Интернет проверили – есть. Сотрудник Зимин сразу раскрыл карты и показал включение. При этом он улыбался углами рта и даже согласился выпить рюмочку. В прихожей он пожал руку Флегонту и тоже произнес сакраментальную фразу о человеческом факторе, из чего обладатель технического чуда заключил, что такого сотрудника можно побеспокоить еще раз. Дальше стала раз-два в неделю приезжать на дэу седане Лиза, секретарша Боба, похожая на кинозвезду Скарлетт Йоханссон, и деревянно пояснять: