Сосед присел на краешек скамейки, держась за сердце.

– Что с вами, Иван Григорьевич? – бросилась к нему Даша.

– Ничего, Дашенька, сейчас пройдёт. У меня где-то в кармане нитроглицерин есть.

Он достал дрожащими руками таблетку и положил её под язык.

– Иван Григорьевич, да не переживайте вы так, ничего страшного. Все живы и здоровы, а это главное, – пыталась подбодрить его Даша.

– Спасибо, Дашенька. Я вам всё возмещу, заплачу, – стал оправдываться Иван Григорьевич.

– Иван Григорьевич, – строгим тоном учителя сказала Даша, – даже и слышать ничего не хочу! если хотите сохранить со мной добрососедские отношения, то больше об этом ни слова! А тем более Валентине Алексеевне. – Даша улыбнулась, – а вот на ужин к вам обязательно приду, как только позовёте.

– Спасибо тебе, Дашенька, спасибо. И извините старика, – повернулся он к Дашиной подруге по несчастью. – Пойду я потихонечку, вроде полегчало. А то Валечка скоро с работы пойдёт, встретить её надо. Ещё раз искренне прошу прощения – он поднялся со скамейки и как-то по-старомодному склонил голову. Даша тут же почувствовала себя Женщиной! Именно с большой буквы!

– Да, всё нормально, – засмущалась она. – Вы всё-таки осторожнее, Иван Григорьевич. – Что за дела? Второй раз за день Даше приходится краснеть от непривычного для неё обращения. Склонить перед женщиной голову, поцеловать руку, согласитесь, не каждая женщина привыкла к такому. Да, что греха таить, и не каждый мужчина способен на такие поступки. Вот разве что Иван Григорьевич, да ещё… Роман. От воспоминания о Романе на душе у Даши стало тепло. Но она тряхнула головой, как бы гоня их от себя прочь. Нет, нет, вернёмся к Ивану Григорьевичу. Так спокойнее и, пожалуй, безопаснее. Только не спрашивайте: «Почему?», Даша этого и сама не могла бы объяснить.

Сколько Даша помнила, Иван Григорьевич со своей женой Валентиной Алексеевной, жили в этом доме. Они были очень приятными соседями. Всегда любезными, готовыми помочь всем на свете. И всегда отвечали добром на любое зло. Даша только поражалась их душевному теплу. Они никогда никого не осуждали, и даже пытались оправдать того или иного человека и его плохие поступки. Жили они вдвоём, детей им Бог не дал, и всегда друг за друга переживали. Если вдруг по какой-то причине Иван Григорьевич задерживался, то Валентина Алексеевна шла его встречать, хоть Иван Григорьевич и проявлял недовольство, говоря, что сейчас небезопасно ходить по тёмным улицам. И в этом Даша с ним теперь была совершенно согласна. В свою очередь Иван Григорьевич при каждой возможности не только встречал, но и провожал свою жену.

– Да, дела! Продукты, конечно, испорчены. Судя по их количеству, у тебя или большая семья, или ты закупила их, по крайней мере, на две недели, – голос незнакомки вернул Дашу к действительности.

– Точно, думала, что недели на две хватит. Треть зарплаты улетела, – вздохнула Даша. – Да и ужин мой пропал.

– Так, сопли не распускаем! Я приглашаю тебя в ресторан, – решительно заявила женщина. Хотя даже язык как-то не поворачивается назвать её женщиной. В Дашином представлении женщина – это такая тётка с авоськами, которая весит килограмм сто, и всегда страшно всем недовольная. И Даша очень не любила, когда её называли женщиной. Хотя, с другой стороны, не мужчина же она, конечно. А на «девушку» видно уже не тянет. И почему у нас не могут придумать для обращения, кроме как «мужчина» и «женщина», больше ничего более тёплого?! Раньше, в годы Советской власти, было безликое и бесполое «товарищ». Иногда даже можно было услышать совсем нелепое сочетание: «Товарищ женщина, вы заплатили за проезд?». А некоторым таким товарищам так и тянуло ответить «тамбовский волк тебе товарищ», и ведь многие так и отвечали!