От безысходности Тётка побрела внутрь. За забором, облитый светом луны, стоял величественный дом с массивными колоннами при входе. Огонь в его окнах не горел, да и окна все были выбиты, двери на входе не было, краска на фасаде местами отлетела вместе со штукатуркой. Справа в одной из стен зияла тёмная дыра, подпираемая обсыпавшимися кирпичами. Тётка остановилась перед домом, взглянула на него.

– Ну и что мне тут делать посреди ночи? – с отчаянием в голосе пробубнила она себе под нос, направляясь ко входу в дом. Когда-то, наверное, это место выглядело особенно шикарно. Октябрьская улица была украшена домом номер 13 в самом её конце, словно диадемой на голове молодой красавицы. Многолетние тополя, высаженные вдоль улицы, обрамляли платье этой красавицы кружевами зелёных, пышных крон. За ними виднелись аккуратные ряды многоквартирных домов, во дворах которых был слышен звонкий детский смех. Там же с местными детьми играли в догонялки, прятки, жмурки и другие подвижные игры сыновья Тётки.

Сейчас Октябрьская улица была больше похожа на скелет со съехавшей на бок, помутневшей диадемой, прогнившими фрагментами платья в виде голых ветвей, торчащих из земли тополей и серого с чёрными пятнами, подтаявшего снега вдоль дороги. Ближайшая к дому 13 многоэтажка была наполовину разрушена от прямого попадания снаряда Правительственных Войск (а по слухам самого Ополчения, пытающегося дискредитировать военных). Другие дома, как улыбка бомжа, через зуб зияющая чёрными дырками, изрыгали зловонный запах из выбитых окон. И только злобные насмешки ворон с крыш заброшенных зданий заставляли сжиматься сердце от понимания того, что скелет этот ещё будто бы жив и в любой момент может подняться из могилы.

Старая цыганка обречённо вошла в дом, от входа повернула налево и прошла через прихожую в кухню. Луна светила сквозь разбитые стёкла. Пахло сыростью и гниющим деревом. Тётка подошла к прогнившим шкафчикам некогда кухонного гарнитура и сунула руку в один из них. Для этого ей пришлось встать на колени, так как руку просунула она чуть ли не по самое плечо. Что-то нащупав, издала довольный хмык и вытащила оттуда рюмку и бутылку с остатками водки.

– Не нашли… – довольным голосом произнесла она.

С рюмкой и бутылкой цыганка подошла к столу у разбитого окна, подвинула валяющийся ящик одного из кухонных шкафчиков и села на него. Около уха в темноте послышалось жужжание мухи. Она налила в грязную рюмку водки. Выпила. Скорчившись, уткнулась носом себе в рукав.

– Охо-хо! Какая ядрённая! – Тётка на мгновение замерла и снова взялась за бутылку. В бледном свете Луны она увидела ползающую по столу муху. Старая цыганка решила, что это и была та муха, которая жужжала чуть раньше, но снова услышала жужжание в стороне. «Несколько? Откуда мухи?» – удивилась Тётка. – «Март на улице! Какие мухи?».

За спиной, в глубине дома, из зала, цыганка услышала тяжёлые шаги. Рука её вместе с бутылкой зависла на миг над стопкой, но продолжила своё дело: плеснула в рюмку новую порцию. Жужжание мух усиливалось, очевидно, что их в тёмной комнате становилось больше. А ещё через мгновение они просто гудели, раскатисто поглощая темноту. Тётка подняла рюмку, выпила и швырнула её за спину. Она не боялась умереть, но от страха стало щекотно внутри. Тётка развернулась. В арке, соединявшей кухню с залом, застыла тень. Это был силуэт полного мужчины. Безликий, тёмный, но объёмный облик складывали слетающиеся со всех сторон мухи.

– Это что за… – дыхание перехватило, но это был уже не только страх. Силуэт казался ей хорошо знакомым. Родным. – Саша? Ты зачем пришёл? Хочешь забрать – забирай! – Силуэт стоял неподвижно. Тётка с отчаянием перешла на крик – А не можешь, так отстань! И не приходи больше! – прокричала Тётка и швырнула в него бутылку с остатками водки. Звон разбитой бутылки она не услышала. Её словно поглотило слипшееся облако из мух. В этот же момент мухи, словно освобождённые от обременительной обязанности, ринулись в разные стороны, и, не понимая, как они тут оказались, ошалелые разлетелись кто куда.