– Если бы здесь речь не шла о продаже колесницы, то почему все толкователи сошлись на одном и том же толковании? – раздраженно заметил До Цзю гун. – Ваши рассуждения слишком притянуты за уши и не подкрепляются никакими вескими доводами. Вы просто позволяете себе извращать смысл. Мне кажется, что в этом как раз и заключаются те самые пустые разглагольствования, о которых вы изволили сказать. Я бы вам посоветовал побольше поучиться, что в будущем принесет вам, быть может, гораздо больше пользы. Ежели вы будете изощряться только в том, чтобы нападать на всех с критикой, то, поверьте, чем дальше, тем труднее будет вам продвигаться вперед в ваших занятиях. Тем паче что настоящие знания заключаются отнюдь не в том, чтобы кичиться своим умишком. Еще не бывало, чтобы таким путем можно было показывать свои преимущества…

Как раз в это время в небе послышалось курлыканье стаи перелетных гусей.

– Откуда вдруг появились гуси в неурочное время года? – удивился Тан Ао. – Ведь сейчас только еще начало лета. Видно, в разных краях времена года проходят по-разному.

– Мне эти гуси напомнили одно место из «Книги обрядов», – задумчиво проговорила девушка в красном платье. – Там говорится, что «гуси появляются, как гости». По этому поводу существуют разноречивые толкования. Мне бы хотелось получить от вас указание, какое толкование следует считать правильным.

До Цзю гун ничего не мог ответить на это. Тогда Тан Ао решил прийти ему на помощь.

– Мне помнится, – сказал он, – что Чжэн Кан-чэн [265], составивший пояснения к «Книге обрядов», толкует это место в том смысле, что перелетные гуси появляются именно как гости. Между тем Сюй Шэнь [266] толкует иначе: он делит гусей на ранее прилетевших, которых считает хозяевами, и на позднее прилетевших – гостей.

Приведя еще и другие толкования, Тан Ао заключил, что, по его мнению, правильнее всех пояснил это место Чжэн Кан-чэн. Обе девушки одобрительно закивали головами.

– Вы совершенно правы! – воскликнули они в один голос. – Очевидно, у грамотных людей могут существовать разные мнения и взгляды на одно и то же явление, – добавили они, явно бросая вызов До Цзю гуну. Тот упорно молчал и думал про себя: «Эти девчонки себе на уме! Они вовсе и не собирались спрашивать о чем-либо, а решили проверить наши знания. Дай-ка я их, негодниц, все же поставлю в трудное положение, задам им задачу!»

– Вы только что показали нам, что прекрасно знаете «Луньюй», – сказал он. – Мне вспомнилось еще одно место из этой книги, в котором говорится, что будто бы пребывание в нищете и бедности доставляет радость. Неужели это сообразуется с действительностью?

Девушка в красном собралась было отвечать, но девушка в лиловом перебила ее:

– После того как книга с изречениями Конфуция [267] была предана огню во времена династии Цинь, – сказала она, – в последующую эпоху Хань появились три варианта этой книги: один – это прежний текст ее, найденный в стене дома Конфуция, а два других – записи со слов. Ныне получил распространение один из вариантов, записанный со слов. Вы привели сейчас как раз такое место, в котором есть изъян в тексте. Таких изъянов можно привести еще очень много. Все они вызваны тем, что подлинный текст сожжен, и, чтобы внести исправления, надо обращаться к древнему тексту.

До Цзю гун ничего не нашелся сказать, чтобы возразить ей, и в душе поражался ее находчивости. Вдруг взгляд его упал на книгу, лежавшую на столе. Он начал машинально перелистывать ее. Это как раз и был «Луньюй». В одном месте он увидел помету, сделанную на полях страницы, в которой было написано, что знак «одеваться» следует произносить в другом тоне, чтобы получилось значение «одежда». Взглянув на текст, к которому относилась эта помета, До Цзю гун обрадовался.