Ли Бин – один из самых почитаемых персонажей китайской истории, тем более что по странному стечению обстоятельств именно в этих местах, по преданию, родился мифический правитель Юй, прославившийся тем, что укротил мировой потоп и «направил течение рек». Не нужно пояснять, какое важное значение в Китае, величайшей земледельческой стране мира, имели мелиоративные работы. Ли Бин снискал репутацию образцового чиновника Поднебесной, места его трудовой славы охотно посещали знатные особы. Не обошли их вниманием и руководители КНР. Именно здесь в 1959 году Мао Цзэдун объявил о своем печально известном плане «большого скачка» – совершить за пару лет прыжок в коммунизм. Увы, грамотный гидротехник – плохой помощник председателю-фантазеру: «большой скачок» с треском провалился, ввергнув страну в разруху и голод.

Ли Бин был в своем роде типичным продуктом политического уклада Цинь, где ценили не знатность и хорошие манеры, а деловитость и эффективные законы. Он был человеком эрудированным, трезво и практически мыслящим. Между тем место, в котором начали строить канал, считалось святым: там издавна поклонялись «духам реки и камней». И вот появилась легенда, повествующая о том, как Ли Бин вступил в схватку с речным богом, имевшим облик быка, и победил его с помощью своей служебной печати. (Ритуальные бои человека с быком существовали в тех краях с незапамятных времен.) Позднее место быка занял рогатый речной дракон. А сам Ли Бин вместе с его сыном, продолжившим дело отца, был обожествлен простым народом: два раза в году в храме, посвященном ему, окрестные жители устраивали пышные празднества, не забывая, впрочем, почтить и его поверженного противника – Драконьего Царя. Дело в Китае обычное: добродетельный чиновник и ученый для образованного сословия становился божеством для простонародья. То и другое составляют два измерения единой мироустроительной миссии китайского мудреца, который всегда живет и действует «в согласии с Небом». Для современного историка легенда о Ли Бине – победителе дракона примечательна тем, что в ней отобразился основополагающий имперский миф: герои империи, осуществляя свою цивилизаторскую миссию, как бы перенимают силу архаических богов, но обращают ее на пользу людям, придают ей моральный смысл.

Миф империи – это миф добродетельной техники или, если угодно, действенной добродетели. Он оправдывается разумностью всеобщего этико-космологического порядка. Еще и в наши дни почтенный пекинский даос Цао Синьи на первой же странице своего комментария к главному даосскому канону «Дао Дэ цзин» заявляет, что действие Великого Пути в том и состоит, чтобы пустить воды рек на крестьянские поля, заставив драконьих царей служить людям. Для китайского «служителя культа» заявление вполне обычное. А боги китайского пантеона были на самом деле обожествленными чиновниками, чья власть проистекала из их добродетели, «всепокоряющей силы просветленного сердца».

Надо бы взглянуть и шире: мировоззрение народов Восточной Азии пронизано непривычным для европейца мотивом «согласного единства» человека и Неба как двух полюсов одной оси. Вот два классических китайских изречения на эту тему:

«Мудрый встает прежде Неба, и Небо не восстает против него».

«Когда свершится путь Человека, путь Неба свершится сам собой».

Китайские императоры носили титул «сына Неба» и своими действиями претворяли волю небес. Но та же двусмысленность отношений человека и Неба выражена в фигуре Чингисхана да и всех правителей Великой Степи: чем больше в них заботы о мире, чем успешнее они в мирских делах, тем больше в них небесного величия и небесной благодати. Тибетские ламы с еще большей резкостью представляют это нераздельное единство божественного и человеческого.