Я все это сделала. Мы с братом близки до сих пор, я получила не одну, а две степени бакалавра, а затем и диплом врача, и на момент написания этой книги я уже больше двадцати лет являюсь буддийской монахиней. Бабушка умерла в 1986-м, через год после того, как мы с Санни покинули Вьетнам, но я до сих пор чувствую, что ее присутствие каждый день помогает мне и защищает меня в духовной жизни. Родители тех из нас, кто пережил детскую травму, иногда сами были жестоки с нами или не могли нас защитить. Если нам везло, в нашей жизни мог присутствовать хотя бы один человек, способный передать нам чувство безусловной любви, которая может в буквальном смысле спасти нам жизнь, – для меня это была бабушка.
Взрослея в Соединенных Штатах, я испытала столько лишений и отчаяния, что у меня нередко возникала мысль покончить с собой. Тогда во сне ко мне являлся образ моей бабушки; я видела, как она неподвижно сидит на своей жесткой деревянной кровати и молится Будде. Я просыпалась среди ночи и чувствовала, как в душе вновь воцаряется мир. На следующее утро я ощущала себя достаточно бодрой, чтобы подняться, умыться, переодеться и двинуться навстречу новому дню. Позже, когда я училась в медицинской школе, я посвятила бабушке следующее стихотворение.
Однажды я спросила, любишь ли ты меня. Ты рассмеялась и усомнилась, что кто-то может полюбить мое собачье лицо. Потом ты отвернулась, чтобы прокашляться, а я неловко дотронулась до твоей спины. Однажды я целовала тебя в щеку и почувствовала губами глубокие морщины на твоей коже. Ты ударила по моему юношескому угрю своим дрожащим кулаком. Я рассмеялась и украдкой утерла слезы.
В тот день, когда я уехала от тебя в Америку, ты положила мои руки на свою раскрытую ладонь. Ты сплюнула сок пережеванного бетеля и медленно растерла его по моим рукам, сказав: «Это чтобы помочь тебе не слишком скучать по бабушке». Ехать в аэропорт ты отказалась.
Мне было шестнадцать с половиной, когда я покинула Вьетнам с пятидолларовой купюрой и несколькими английскими приветствиями. Я хотела прислать тебе из Америки газеты и пластиковые пакеты, чтобы ты продавала их на вес, – здесь люди их просто выбрасывали. Я хотела прислать тебе водяную кровать, чтобы ты могла мягко уплывать в сон; твоему семидесятипятилетнему телу не пришлось бы больше биться о дощатую кровать. Я работала в ночную смену на почте, чтобы отправить тебе несколько долларов, пару кусочков мыла, белые шнурки и пару бутылочек зеленого масла.
Я посылала тебе не лекарства, а молитвы. Каждый вечер я молилась за тебя, прислушиваясь к отзвукам твоего постоянного покашливания, к гулкому сотрясению твоего страдающего тела. В тот день, когда я услышала, что ты умерла, я смотрела на свое лицо, принадлежащее наполовину моей матери, наполовину неизвестному мужчине, и заплакала, закусив кулак – твой кулак – зубами.
Сирота с душой, с детства покрытой невидимыми ранами, в шестнадцать лет я как беженка прибыла в Соединенные Штаты, крепко сжимая в своей ладони руку двенадцатилетнего брата. Нас отправили жить в городок Темпе в штате Аризона. Мы с младшим братом скитались из одной приемной семьи в другую, но я сосредоточила все свои силы на учебе и искала утешение в академических успехах. (Это, как мы увидим, характерно для переживших травму: мы загружаем себя делами, чтобы уйти от чувств.) Я писала стихи и вела дневник; мне повезло: в моей жизни появились учителя, которые обратили на меня внимание и поддерживали во мне стремление получить высшее образование. Получив степени бакалавра искусств в области литературного творчества и бакалавра естественных наук в области психологии, я уехала из Аризоны учиться в Медицинскую школу Калифорнийского университета в Сан-Франциско. Я занялась семейной медициной и добровольно отправилась интерном в Кению и Индию. Мою историю можно назвать настоящей историей успеха для иммигранта. Я заняла достойное положение в обществе, у меня были деньги, квартира в Сан-Франциско и построенные на любви отношения с необыкновенным, чудесным мужчиной Джоном.