Неблагодарное это занятие – описывать уличную драку. Подсчитывание количества разбитых носов и витрин, ссадин и синяков – дело полиции. Оказывается, кто-то из бдительных прохожих догадался вызвать стражей порядка, но прибыли они на место, когда драка уже сошла на нет, а драчуны разбежались.

Полицейские обычно отличаются философским отношением к жизни: «Разбежались? Туда им и дорога! И дело не нужно открывать!» Обозрев поле битвы, они обнаружили нож, обертку от шоколада из ближайшей кондитерской и немного выпавшей из карманов мелочи.

Улики? Несомненно. Обертку, правда, к делу не пришьешь, а нож и деньги – другое дело. Стражи порядка пересчитали найденные монеты, которых с натяжкой хватило бы на пинту пива, и удалились разочарованные.

История не имела бы продолжения, если бы свидетелем происшествия не стал репортер газеты «Дейли миррор». Он немедленно сочинил заметку и поспешил в редакцию.

Утром «Дейли миррор» появилась с крупным заголовком на первой странице: «Бандитские схватки на лондонских улицах». Весь тираж был раскуплен в течение часа, а оба главаря – Морстен и Барнет – метали громы и молнии: они не нуждались в рекламе своей деятельности.

Впрочем, Барнет сразу же объехал все магазинчики на спорной территории, закрепив за собой все права. Морстену оставалось только облизываться.

Глава 25

Сказать, что Морстен был вне себя от происходящего, значит не сказать ничего. Его холодный математический ум не мог противостоять буре эмоций, и он плевался огнем, проклиная «прохиндея Барнета».

Новая встреча двух главарей в вышеупомянутой «Веселой лошади» не привела к обоюдному согласию, а, напротив, раскалила обстановку.

Каждый стоял на своем, угрожая привести целую армию «своих» людей и устроить генеральное сражение. Их беседа чем-то напоминала спор двух мальчиков, поссорившихся на улице.

– А я вот возьму и приведу своего старшего брата, он тебе ка-ак даст по шее!

– А мой старший брат сильнее твоего!

Пока главари переругивались, сопровождающие их бандиты устроили потасовку возле паба, не дожидаясь генерального сражения.

Морстен вернулся домой в мрачном настроении и заперся у себя в кабинете, велев одному из слуг-индусов подать виски.

– И можете быть свободны. А меня оставьте одного, мне нужно многое обдумать, – сказал он.

– Напиваться вы будете, а не думать, – проворчал старый индус, а сам поставил на стол бутылку и бокал.

– Что-что? – насторожился Морстен. – Тебе-то какое дело? Может быть, я хочу напиться – единственный раз в жизни.

– А кто приводил вас в чувство после студенческих вечеринок? – напомнил слуга, однако у Морстена на этот счет было другое мнение:

– Ну, стоит ли вспоминать ошибки молодости? Моя работа по математическому анализу признана лучшей. И вообще, почему я должен отчитываться перед тобой, Гопал?

– Эх, мистер Морстен, мистер Морстен! Старый Гопал нянчил вас, сопровождал вас в школу и университет, а теперь вы и послушать его не хотите? Присмотреть за вами некому, девицы ваши не в счет. Вон, говорят, Крот женился, так он не будет сидеть в обнимку с бутылкой, жена ему не позволит.

– Если этой скотине нравится носить ярмо, кто был бы против, только не я.

Морстен вспомнил, как его подручные, прознав подробности свадебного торжества конкурента, долго зубоскалили по поводу его жадности.

– И что, Крот доволен своей женой? – внезапно заинтересовался Морстен, поймав за кончик вынырнувшую из глубины сознания мысль.

Гопал улыбнулся:

– Мягко сказано, доволен. Они любят друг друга, словно Рама и Сита.

– Что за дама?

– Совсем юная девушка, говорят, настоящая леди.

– Что нашла леди в этом мужлане? – удивился хозяин.