– Это вы мне? Мерси вас, – сказала горничная, сняла платок с плеч и села.
В Варварин день
Утро 4 декабря. Шурча шелковой юбкой платья, только что вернулась домой от ранней обедни купеческая жена Варвара Федуловна Люнючева. В руках она держала просвиру.
– Бог милости прислал… – сказала она встретившему ее мужу.
– С ангелом… – проговорил муж, чмокнул жену в щеку и подставил ей свою щеку.
– Можешь ты себе представить: как ни билась, а ведь пришлось батюшку отца Кирилла вечером к себе позвать! Подхожу после молебна к кресту приложиться, а он подает мне просвиру и поздравляет с ангелом. Подает просвиру, а сам говорит: «Приду, приду, беспременно приду вечерком после всенощной у именинницы по маленькой сразиться». Что тут делать? Ну, разумеется, сейчас: «Милости просим, батюшка»… Ведь не сказать же: нет, мол, не приходите.
Муж почесал затылок.
– Делать нечего, надо будет посылать на садок за мороженым судаком, – сказал он. – Отварить его к ужину, что ли… Ох, не по нынешним временам гостей-то звать! Судаки-то вон гдовские восемнадцать копеек за фунт.
– Так меня этот отец Кирилл расстроил, так расстроил… – говорила жена. – Ведь на одном судаке не отъедешь. Надо леща чиненого жарить.
– Вот тебе, Варвара Федуловна, тут на платье двадцать аршин, – подал муж пакет. – Материйка-то она немного позавалявшись, даже чуточку мышами погрызена, но у своей-то именинницы сойдет. Не хотел ничего тебе дарить по нынешним тугим временам, да так уж… Все равно в лавке пришлось бы этот остаток за ничто продать…
– Ведь и Катерину Петровну с мужем пришлось позвать на чашку чаю… – прибавила хозяйка. – И он, и она были у ранней обедни. Дочка у них, Варенька – именинница, так причащали. Вместе и ко кресту прикладывались. Я отцу-то Кириллу говорю: «Милости просим», а она сзади стоит. Ну и ее пришлось позвать.
– Ну, уж это напрасно. Отец духовный – еще туда-сюда… А посторонних-то лиц зачем же приглашать?
– Да я, собственно, из-за мужа Катерины Петровны. Кто же иначе с отцом Кириллом в преферанс-то будет играть? Ты да отец Кирилл. Вдвоем нельзя… А вот теперь третий – Варсонофий Степаныч.
– Матушка, да ведь мы никого не хотели звать, а ты вдруг… Икра-то паюсная вон – рубль сорок копеек… Брал за рубль двадцать, а теперь рубль сорок.
– Для Катерины Петровны надо будет хоть яблок и винограду на десерт купить. Кроме того, она ром от живота пьет, – сказала жена.
– Ну, вот видишь… Ром, виноград, яблоки… Эх! – вздохнул муж.
– Пойдем чай-то пить. Чего уж тут!.. Именинница без расходов не бывает.
В столовой встретилась кухарка. Она несла сладкий пирог.
– От Глеба Иваныча Густомесова прислали. Кланяются и поздравляют с ангелом.
– Ну вот и этот!.. – воскликнул хозяин. – Неужели и его звать вечером?
– Пирог от него берем, так уж, само собой, пригласить надо, – отвечала именинница.
– Там посланный от Глеба Иваныча дожидается, – сказала кухарка.
Хозяйка выскочила в кухню. Стоял дворник.
– Кланяйся, благодари и проси Глеба Иваныча и Еликониду Гавриловну к нам вечером чаю откушать. Запросто, мол, никого не будет… – говорила хозяйка посланному.
Дворник переминался с ноги на ногу, вопросительно глядел и чесал затылок.
– На чаек, что ли? С Васильевского острова шел, сударыня.
– Мирон Мироныч… Дай мне двугривенный. Дворнику Глеба Иваныча на чай надо дать!.. – крикнула хозяйка мужу.
– О, чтоб вас!.. И хозяев в гости зови, и дворникам их на чай давай! Возьми.
Хозяйка вернулась из кухни.
– Ну, теперь, по крайней мере, вас будет четверо для преферанса, – сказала она мужу. – Ты, отец Кирилл, Глеб Иваныч и муж Катерины Петровны. Я Глеба-то Иваныча с супругой звала. Нельзя звать мужа и не звать жену.