Следит? Пришел за ней?

Страх захватил сердце, заставляя его стучать в несколько раз сильнее.

– Мои… – повторила Лорея, пытаясь не думать об опасном оборотне, чтобы не выдать своего состояния. Действительно, нужно вспомнить, где их забыла.

Так, она вышла из автобуса и бросилась в лес, кидая куда-то в сторону чемодан.

Вот же ж…

С вещами у нее было туго, а теперь так вообще ничего не осталось. Навряд ли чемодан там так и лежит.

– Так где?

– Мой багаж… в кювете у остановки. Я бросила его и побежала, – призналась девушка, схватившись за ткань своего платья.

– Я могу съездить. Ты помнишь место?

– Не знаю… – девушка пожала плечами. – Знаю, что от остановки недалеко.

– Хорошо, после тогда заедем. Только сейчас мне нужно будет отъехать по делам, – отмечая в глазах девушки волнение, Бредон произнес: – Не переживай, я скоро буду. Ты пока отдохни и приведи себя в порядок.

– В порядок… – повторила Лорея, не понимая, почему он об этом говорит. От нее неприятно пахнет?

Что же… возможно. Она же пользовалась горным цветком, чтобы изменить цвет лица, а у него специфический запах, отталкивающий даже хищных животных.

Стало неудобно.

– Пойдем, я покажу твою спальню и как только вернусь, непременно постучу три раза. Договорились?

Кивка было достаточно. Бредон шикарно улыбнулся и повел девушку по лестнице на второй этаж. Стены украшали картины с белыми волками, но на одной Лорея увидела девочку, лежащую под деревом, а рядом белые комки с черными точками.

Лорея помнила эту картину, ведь писала ее она.

Ужасное видение, которое до сих пор рвет сердце ночами, не позволяя нормально спать.

Растерзанная девочка в желтом платье, с которой прощались волки. Она рисовала маслом, не показывая точных линий, как и кровь. Лишь мазки.

Но ведь эту картину забрала мать.

Как и другие…

К вечеру мать приносила новые холсты и краски, молча закрывая дверь. Дарида понимала, что боль будет меньше, если дочь сможет ее выплеснуть на картину.

– Понравилась картина?

В горле пересохло. Лорея облизнула губы и прошептала:

– Что… что здесь произошло?

– Художник написал ее в момент потери Сании.

– Художник? – выдавила из себя Лорея, не понимая, о чем говорит сын альфы.

– Эту картину написал Грон. Он принес ее на следующий день после похорон. Эта девочка – дочь одной из волчиц.

– А нашли того… кто… – Лорея не могла подобрать слова.

– Ее загрызли собаки охотников. Когда мы нашли ее, было поздно.

Сглотнув от воспоминания, пронесшегося перед глазами, Лорея кивнула и прошептала:

– Я, пожалуй, пойду в комнату. Неважно себя чувствую.

– Да, конечно. Вот, проходи, – Бредон открыл дверь, пропуская девушку в спальню.

– Я постучу, ели не откроешь, пойму, что ты спишь. Твоя рана… еще не зажила, поэтому лучше отдохнуть.

– Спасибо, – прошептала Лорея и закрыла дверь, прижимаясь спиной к твердой поверхности, медленно опускаясь на пол. Зажмурив глаза, она старалась не думать о растерзанной девочке и том, что не охотники с собаками ее убили. Нет.

Это был белый волк.

Именно ОН.

Тогда она впервые увидела его.

Выходит, он давно охотится…

Зеркало поражало размерами: во всю стену, как в балетной комнате. Но не оно растревожило девушку. Впервые за долгое время Лорея видела себя во всей красе. Без горной пыльцы, без мужской одежды, скрывающей изгибы тела. Она с паникой рассматривала осиную талию, восхитительные бедра, соблазнительные груди, закрывая руками нежные черты лица, не желая это видеть.

Что теперь будет? Ее красота ничего хорошего не принесла. Только похотливый интерес мужчин, желающих лишь использовать, зная, что она неполноценный оборотень.