Насилие во имя ничтожного доминирования или удовлетворение ради того, чтобы насытить дракона, обитающего внутри человека, – и то и другое означает одно и то же – слабость. А Джинхён не может себе позволить ни одной слабости, пока не выплатит долг.

Ах да, вернуть карандаш.

А долг он не выплатит, наверное, никогда. Поэтому надо стараться не усугублять и так плачевное состояние родительских дел. И с тем человеком из прошлого семьи, Джинхёну, как и многим другим, приходится взаимодействовать, к сожалению. Но дело не в сожалениях, а в борьбе с желанием удушить хуя галстуком или разбить самую толстенную бутыль об его идеально прокрашенную башку. И чтоб намертво.

Ой, конечно, он сделает корейское сердечко и приобнимет фанатку. Или то был фанат?

Много с кем из старых обезумевших выродков ему приходится работать несколько ближе, чем допускают инстинкты самосохранения. Но все договоры составлены юристами стороны Ли, защищаться теперь бесполезно, остаётся уповать на собственные навыки выживания в условиях, когда тебя, так или иначе, используют. В последнее время Пхан выбирает политику, которая пока ещё не давала сбой, он не доводит отношения до крайностей. На Пхане родители, и кроме их единственного сына у них нет никого, кому бы они были столь же дороги, как Джинхёну. Рисковать благополучием отца и матери он не станет никогда больше. В этом мире хоть в кашу разбейся, а всё равно всегда и везде победит кто хитрее, безжалостнее и беспринципнее. Победит тот, кто сильнее.

Затылком не треснуться, пока садишься в машину.

Поэтому всё, что по плечу старшему в отношениях с младшей, это не портить ей жизнь собственными руками.

Джинхён давно знал, что Виньен рвалась пожить с ним, и Пхан, разумеется, не счёл это странным. Наоборот, воспринял как данность. А с кем ещë этой девчонке жить? Не с вами же всеми, дорогая родня. И самостоятельно младшая себя из кошмаров прошлого не вытянет, слишком много вы оставили ей душевных травм, господа.

Пхану рассказывали, как настойчиво Вив добивалась разрешения на переезд. И старший очень старался не хотеть, чтобы у неё получилось оказаться со своим старшим под одной крышей. И одновременно Джинхён представлял, как им вдвоём хорошо будет поговорить или поваляться перед каким-нибудь мультом. Потому что жить одному в скрипящей на ветру каланче, это самое тоскливое, что может быть. Одни только вечера чего стоят, у Пхана чуть клаустрофобия не разыгралась в давящих строгостью стенах. Если ты замурован в глыбе один, то ведь кукушку снесёт.

На заднем сидении Tesla едут Александр Ван Чон, лидер группы с итальянскими и корейскими корнями и его подруга Инсон, с которой Джинхён и Виньен учились в школе. Хоть и все в разных классах, но дружили тесно, троицу объединяла Ёнсок. Об Александре с Инсон Айс ходят слухи, но им как-то до лампочки. Поклонники как ненавидят пары у айдолов, так и обожают, когда те друг с другом. Повезло ребятам. В ночной «Кондитерской» может быть даже смогут оттянуться, будто вовсе не на сверхурочной работе. И все вокруг будто бы только рады за парочку. Танцор группы – тоже. Он нащупывает в кармане клыки, надо будет не забыть их надеть и загрызть уже какого-нибудь цыплёнка.

Опустив стекло до упора, Джинхён дышит смогом. Канам, анклав Сеула, внешне тот же Бангкок, с путаницей проводов и хаосом в архитектуре. В этом центре только Ёнсок смотрит наверх и находит там солнце, когда её хён в долине контрастов глядит гораздо ниже и видит фантасмагорию чудовищных излишеств. К брюху раздутого от денежных вливаний кита прилипают мальки, они питаются крошками, что летят из пасти прожорливого монстра. В Канаме, как и везде, есть те, кто выше закона, и те, кто уповает на милость. В богатейших кварталах тебя если ограбят, то непременно до нитки.