Cakeshop – самый классный ночной клуб Сеула во вселенной «ЦЗЗ»

«Прогнозирование и моделирование катастроф», это же не ментальная арифметика, а сплошная теория, в которой нет никакой уверенности. К вечеру, после дневных метаний сокрушений хождения из угла в угол, Ёнсок оставляет попытки понять рассыпающиеся предложения, которые она и вызубрить-то пытается безуспешно. Угораздило же срезаться на том предмете, с которым ни у одного студента проблем не бывает. Зачем, ну вот зачем математику словоблудие? Имела бы Ёнсок склонность к гуманитарным наукам, поступила бы на искусствоведа.

«…Чрезвычайные ситуации представляют собой отклонение от нормальных событий…» – Когда они были нормальными? «…Им предшествуют определённые условия… аварии, катастрофы… могут повлечь или повлекли за собой человеческие жертвы, значительные материальные потери…», – ой, всё, убейте! Учебник перелетает с кульбитами через гостиную, ударяет в геометрические мотивы интерьерной живописи и приземляется, оседая потрёпанной кучей, образуя самостоятельную интерьерную инсталляцию.

– Вот и валяйся там кенотафом, потому что завтра этого тела, – Виньен поджимает колени, зарывшись в угол дивана, – никто не найдёт, – госпожа Ли штурмом ворвётся и распылит с первой же размашистой оплеухи. Даже нет никакого смысла забивать двери досками, омма их в щепки с пинка разнесёт каблуком de la Renta, ведь мама всегда выбирает отличную обувь. А тот секьюрити, который взял за привычку поганить Виньен начало дня… подленько так, как он и пробирается по утрам, вложит страшной женщине в руки оружие и непременно добавит: «пристрелите зверёныша, мадам». Но этот наймит просчитается, потому что госпожа Ли предпочитает пропитанный по́том и кровью ремень, он ведь с пряжкой.

Ёнсок потирает шею, обхватывает себя и похлопывает по плечам. Если не обняться и не похлопать вот так, то в более-менее нормальное состояние ещё нескоро придёшь, если это вообще возможно, учитывая, как часто выбивают Виньен из неё же самой.

Договор с матерью, обещания побыть для госпожи Ли её глазами, ушами, доносить на брата, это как прыгать на битом стекле, доказывая себе, что всё под контролем. Сейчас чувство такое, будто Виньен допрыгалась и теперь, куда ни наступи, а всего плохого не избежать. Нет выхода. Нет его. Крах в универе. Крах перемирия с матерью. Крах надежд на возобновление нормальных отношений с братом. На личном фронте крах. И крах перспектив по всем, абсолютно по всем фронтам. Тошно-то как, аж кишки скручивает, и вся эта масса подступает к горлу тошнотворным клубком.

О чём вчерашняя Виньен вообще думала? И, главное, чем?

Забравшаяся на спинку дивана, младшая представительница родовой ветви династии Ли покачивается, продолжая сжиматься. Все её действия, связанные с Джинхёном, все, до последнего влажного события, были продиктованы какой-то другой Ёнсок. Та Ёнсок откровенно подзабила на учёбу, посвятив себя плану сближения с недосягаемой звездой. Та Ёнсок пообещала матери шпионить за старшим и поэтому оказалась в этой квартире. Та Ёнсок орала по ночам всё громче и громче, чтобы привлечь внимание брата и заставить его о ней позаботиться. Та Ёнсок хотела как раньше: быть самым близким другом для Джинхёна, проводить с ним время в общем домике высоко-высоко, подальше от всех. Та Ёнсок надеялась никогда не пересекаться с матерью лицом к лицу. Та Ёнсок полагала, что сумеет сбежать из ненавистной детской, сменив кровать и крышу.

Виньен не ощущает буквального раздвоения, дело в чём-то другом. Странно, что она из прошлого была на всё то способна. Та Ёнсок как будто пожрала настоящую Виньен, пожевал и теперь сомневается: переварить или выплюнуть? Внутри происходит что-то такое, всеобъемлющее, оно втягивает в нечто неизвестное, будто ты шароёбилась в космосе, знала про чёрные дыры, а потом так бабах и тебя засосало в одну. И теперь эта Ёнсок из настоящего или в шкафу посидела бы, там хорошо, или… тело требует вырваться из духоты, видимо, перед смертью.