Андрей прислушался к своему источнику информации, смог ли бы он проделать то же самое, и почувствовал что не смог бы… по крайней мере, в нынешнем своем статусе. Да и вообще, похоже, внезапно открывшийся дар касался лишь его самого, и было пока не ясно, можно ли использовать его для помощи другим людям. Тут наш герой вспомнил о всепоглощающем чувстве любви к Ане, которое охватило его за минуту до предполагаемой гибели. Подобного чувства он не испытывал никогда в жизни!

«Откуда во мне такое, – думал Андрей, сам себя не узнавая, – телесно ведь я еще ребенок, хотя, разумеется, мой внешний облик не соответствует внутреннему содержанию, это ведь как-то должно определенным гормональным фоном обуславливаться! Разумеется, я с самого начала ею восхищался, и детская влюбленность, несомненно, присутствовала. Да и как же иначе, она вся, до кончиков пальцев являла собой тайну, но все, что я чувствовал к ней до того момента, было совсем не то. Тем более странно: ты в полной уверенности, что жить осталось не больше минуты, и вдруг такое сильнейшее чувство охватывает, по сравнению с которым, любовь Ромео и Джульетты – так, мелкая страстишка! Словно мы друг с другом жизнями готовы были поменяться, и – куда угодно, но вместе: хоть на алтарь, хоть на эшафот, словно мы каким-то образом в смерти были обручены: вокруг рушится мир, а мы, обнявшись, на последнем островке стоим. Последние люди, последняя любовь на земле! Удивительно, никогда не думал, что любовь может быть такой пронзительной, мне вообще казалось, что все это не для меня. Хотя, возможно именно в момент ожидания смерти такая любовь и возможна! Я ведь никогда раньше не падал с облака на землю, кто знает, может перед смертью у всех так, только те, кто подобное испытал, никому уже о своих предсмертных чувствах рассказать не может. Кстати, о смерти. Собственно, почему я так ужасно ее испугался? И потом, что это за дурацкие мысли, будто еще несколько секунд – и все, меня уже не будет? Такие мысли позволительно было бы иметь мне 2—3 дня назад, но не теперь, теперь-то я прекрасно знаю, что со смертью ничего не заканчивается, просто переход в иное фазовое состояние, возможно, это даже куда более полноценное бытие, чем физическая жизнь!»

Андрею стало стыдно за свое малодушие, хотя, казалось бы, чего же стыдного в том, что он испугался, казалось бы неотвратимой смерти? Андрей словно забыл, что всегда ее боялся, хоть ни разу в его жизни не было ситуации доселе, когда он эту жизнь мог неминуемо потерять.

«А ведь меня икона предупреждала, – продолжал размышлять Андрей, укладываясь в постель, – скорее всего, так моя смерть изображалась и то, что после смерти произойдет. Тем не менее, я не погиб, а значит, даже иконы не всегда правду изображают»…

И все же он летал сегодня! Не во сне, не в астрале, а совершенно натуральным образом, даже натуральнее, чем птица, поскольку полет птица трудоемок и несовершенен, к тому же он выяснил, что может проходить сквозь стены, как он об этом забыл! Это же не меньшее чудо, чем полет! Тут Андрею забралась в голову горделивая мысль о том, как были бы потрясены его школьные друзья, да и преподаватели тоже, если бы узнали, что в их школе учится самый настоящий чародей, о подобных которому они могли разве что в сказках прочитать! Очевидно, мысль эта была остаточной, некий островок сознания Андрея-ребенка, которого в его десятилетнем теле уже почти не осталось. Тут наш герой презрительно закончил мысль, что утруждать себя таким дешевым трюкачеством, как демонстрация в школе всяких фокусов, он, разумеется, не будет: еще неизвестно, как после этого будут относиться к нему бывшие приятели! А преподаватели? Очень возможен вариант, что они постараются упрятать его в сумасшедший дом, как это было с Аней. Нет, пока что время его не пришло, пока что о своем чудесном даре нельзя никому говорить, нужно во всем как следует разобраться…