– Это я, Яков, – издали подал голос Яков и пошел к свету, придерживая пацана за плечо.

Клим двигался деревянно, рывками переставлял ноги, и получалось так, будто тело его не слушается. Он, без сомнения, уже понял, куда попал и чей разговор подслушал. И он никак не мог уместить в голове – его не убили, его не гонят прочь, от него не шарахаются…

– Николо, вы слишком ответственны, – продолжил Яков. – Не надо так много ждать от себя. После разговоров с Микаэле мне представляется, что ваша семья – жонглеры. Ваш папа подбрасывал и держал в полете безумное число золотых шаров… и вдруг пригласил на арену вас, а сам ушел посреди номера. Вы остались работать вместо него. Публика в восторге и предвкушении. Толпа обожает освистывать и охаивать. Есть такие – они ходят в цирк, мечтая увидеть акробатов, падающих с каната, и фокусников, у которых кролики застревают в шляпах.

– Что же делать, я правда не могу удержать все, что подбросил папа, – Николо виновато развел руками. – А это чьи-то судьбы. Если сдамся и прерву выступление, будет катастрофа. Мне некого позвать на замену. Наши обычные обходные схемы не сработают, ведь старший князь дома способен в любой миг порушить их, за ним право и сила. Пока, увы, все именно так плохо…

– Тогда ответ очевиден. Делай, что можешь и не слушай свистунов. Кстати, этого юношу зовут Клим. Он всей душою желает, чтобы деньги были поделены по честному. Я рад, что именно сегодня вы встретились. Клим тоже старается изо всех сил, от души. У него, как и у вас, многое валится из рук. Но Клим дорос до того, чтобы задавать вопросы напрямую.

– Знаете что, доросшие, – тихо и зло сказала Юна, – а идите-ка куда подальше. – Ники надо выспаться. Утром станете портить ему кровь. Яков! От тебя не ожидала. Уж ты-то…

– В чем еще я неправ? – с напускным смирением вздохнул Яков.

– А в чем ты прав? Ты постоянно приводишь детей в нездоровом, недопустимом состоянии. Вот опять: мальчик голоден, плохо одет и ужасно, вовсе не по сезону, обут. Он же заболеет!

– Ты видишь в темноте?

– Когда злюсь… да, – почти не удивилась Юна. Подошла ближе, пристально глядя на Клима. – У него взгляд как у Васи в нашу первую встречу. Ники, надо выделить средства для его подопечных, у него конечно есть такие. Помнится мне, Вася, пока в корпусе творилось невесть что, держал в страхе весь пригород, и только так мог добыть еду младшим. Клим, вы наверняка добываете деньги всеми способами. Клим, это совершенно недопустимо, и однажды вам станет больно думать о своих ошибках.

– Терпи, Вася дразнит ее заучкой, – громко прошептал Яков. Одернул себя и постарался избавиться от неуместной веселости и еще более опасной беспечности… но все же закончил фразу: – Юна преподавала в пансионе. Она и теперь норовит всем детям выдать еду, учебник и домашнее задание.

Клим стоял все такой же деревянный, моргал и морщился. Переводил взгляд с одного лица на другое. Потел, кусал губы…

– Ты и есть Ин Тарри, – сказал он наконец. – Настоящий золотой человек. От рождения до гроба… в золоте. Точно?

– Поправка, – Николо поддернул запачканные землей манжеты. – Я не знаю, где родился. До пяти лет жил в приюте. О том времени помню мало… Холодно было, и еще крыса. Рыжая. Она бегала по одеялу, и я не мог спать, боялся, что она съест лицо. Но пришел папа и забрал меня. С пяти лет все в золоте.

– Ты, – Клим рывком отвернулся от князя и уставился на Юну, – тоже из золотых?

– Вот, – Юна добыла из кармана сто рублей. – Это все мои деньги. Таскаю с собой, а зачем? Меня кормят, но наружу не выпускают. Подкупить соткой никого в особняке нельзя. Хочешь, и эти отдам.