Он не искал с ней встреч. А она вычеркнула его из своей жизни как нечто ненужное и даже вредное. Ей было все равно, жив он или умер. Но она полагала, что скорее жив, чем мертв. Думала она про него очень редко. Можно сказать, вообще никогда не думала. Короткое замужество не оставило в ее душе глубокого следа. Она совершила ошибку, выйдя замуж не за того человека. Что же, она вовремя исправила эту ошибку. Так что переживать не о чем. А в остальном пусть все идет как идет.

К тому же в этот вечер у Аю было достаточно поводов для огорчения и без этой истории пятилетней давности с ее глупым замужеством. Если она и вспомнила про мужа, то лишь потому, что еще один человек нанес сегодня ей жестокий удар. Аю просто не верила в то, что все это происходит именно с ней. У нее в голове не укладывалось, как можно быть таким лицемерным и двуличным.

Аю закончила петь и вышла из зала. Публика вяло аплодировала ей вслед, но Аю было все равно, хлопают они ей или нет. Всегда было все равно, а сегодня и подавно. Люди пришли в ресторан, чтобы получать удовольствие от жизни. Если бы она им совсем не нравилась, то ее давно бы уже прогнали. А если она все еще здесь, значит, она поет не так уж плохо.

А еще она знала, что эта работа дает ей стабильный источник дохода. Дает возможность жить так, как ей нравится. Дает ей независимость. И кроме того, Аю любила бывать на публике. Любила, когда ее окружали красивые вещи. И поэтому любила свою работу в ресторане, которую многие сочли бы малопрестижной или вовсе унизительной.

– Как ты, Птичка? – пробегая мимо, спросила у нее Наташа – женщина-змея, выступающая следующим номером программы. – Все щебечешь?

Наташа не могла забыть, как Аю в первый раз заговорила по-вьетнамски. На Наташу этот язык произвел неизгладимое впечатление. И с тех пор она иначе не называла Аю – только Птичка.

Аю улыбнулась приятельнице. У них еще будет время поговорить, когда Наташа закончит свое выступление и вернется в их гримерную. Вот только вопрос, захочет ли Аю выложить Наташе то, что накопилось у нее на сердце за эти дни? Наташа была очень славной, но на жизнь смотрела очень просто. Так что вряд ли бы она поняла и разделила чувства Аю.

Чтобы пройти к гримерной, которую они делили с Наташей, певице нужно было пройти через задний ход ресторана. Он был открытым. Что не слишком-то удобно, особенно зимой, ранней весной или, наоборот, поздней осенью, когда темнеет рано, да еще вдобавок с неба зачастую сыплется мелкий противный снежок или падает холодный дождь. Пробеги пару раз по двору в такую погоду, и от роскошной сценической прически, держащейся на лаке и многочисленных булавках, ничего не останется.

– А это очень и очень обидно, – пробормотала Аю, глядя на падающие сейчас сверху хлопья мокрого снега.

Когда она выходила на сцену, снег еще только начинался. А сейчас он валил вовсю.

– Хорошо, что мне сегодня уже больше не надо выступать.

Ведь каждый раз Аю сооружала у себя на голове нечто грандиозное, что одновременно напоминало вавилонскую башню и прически японских гейш. Вообще, сценический костюм Аю привел бы в ужас любого человека, мало-мальски знакомого с Востоком. Платье у нее было чисто китайским – шелковым, узким и с разрезами по бокам. Туфельки-сабо на пластиковой подошве, присланные доброй бабушкой из родного Вьетнама. В прическе Аю торчали деревянные шпильки, цветы и позвякивали колокольчики. А макияж состоял всего из трех цветов – белого, черного и алого.

Пробегая через двор, Аю внезапно замерла. Да, сейчас была зима, смеркалось рано. И под вечер во дворе было почти совсем темно. Поэтому, когда Аю показалось, что она видит в воротах силуэт человека, сердце у нее внезапно ушло в пятки. А потом оно, наоборот, быстро-быстро застучало. Аю кинулась бежать так быстро, что потеряла одну свою туфельку. Но ей было все равно. Плевать на бабушкины сабо, плевать на босую ногу, проваливающуюся в холодную снежную жижу. Скорей бы только добраться до своей гримерки!