Плотный человечек с высоким желтым лбом и огромными залысинами, в черной жилетке с кучей карманов, колдовал над картой в окружении восхищенных туристов. Он поводил ладонью – и карта, висящая в воздухе, закручивалась, плавно плыла туда, куда указывала рука – вокруг человека, за спину, над головой… Это было волшебство. Это была самая настоящая магия, пусть замаскированная под фокус, зато очевидная и понятная.

Внезапно Тави стало обидно за этого Иного, вынужденного пробавляться уличными выступлениями. Зрители смотрели с интересом, но как-то снисходительно, сверху вниз. Они показались Тави неприятно жалкими. Стоят и хихикают, как любопытные обезьяны, над тем, кто много сильнее их. Половина на ногах не держится, налакались дешевых коктейлей, глаза пустые. Один и вовсе вылез в круг и попытался схватить карту – фокусник чуть отступил, легким жестом отвел потную красную лапу, не прерывая полета. Пьяный, кривляясь, начал копировать его движения, и в толпе заржали. Ничего им не нужно, кроме хлеба и зрелищ, да и зрелища – чем тупее, тем лучше…

Тави вдруг сообразила, что может не меньше фокусника, наверняка может и больше, много больше. Если эти зеваки не дорожат тем, что родились людьми, зачем церемониться? Если они не ценят чуда – может, стоит заставить? Слегка толкнуть кружок зрителей – и они проникнутся почтительностью и изумлением. Этому асуру больше не придется притворяться уличным шарлатаном, чтобы развлечь их. Почему он… ладно – почему она должна прятаться?!

Тави с легким презрением оглядела толпу, примериваясь. Какого черта Светлые асуры до сих пор не привели человечество в разум, не очистили от зла? Зачем скрывать силу? Они же ничего не понимают. Хорошо Дэнгу рассуждать, сидя за стенами монастыря, что асуры несут лишь зло… Вылез бы как-нибудь вечером и посмотрел сам. Интересно, как он поступил бы на ее месте?

Тави испуганно попятилась, сообразив наконец, что именно собиралась сделать. Ну надо же – еще и суток не прошло, как она узнала о своей природе, а уже смотрит свысока на людей только потому, что родилась Иной. Так можно далеко зайти, Дэнг, пожалуй, прав. Вот же мутный тип, с раздражением подумала Тави, совсем запутал. Что ей делать прямо сейчас? Вроде бы фокусник не творил ничего плохого. Люди вокруг улыбались, счастливые от причастности к мелкому чуду. Наивные и глупые, не знающие, что чудо – настоящее, а у мира существует изнанка. И кто знает, что принесет им будущее, отравленное соприкосновением с магией… Попытался бы монах остановить фокусника? Должна ли Тави останавливать всех встречных асуров?

Фокусник отправил карту в очередной полет вокруг своего залысого лба, на секунду поднял глаза и вдруг по-свойски подмигнул Тави. Она смущенно спряталась за спинами зрителей. Отвернулась, бездумно шаря глазами по толпе, – и светловолосый парень с добрыми глазами, шедший прямо на нее, вдруг остановился, будто споткнувшись.

Наверное, так чувствует себя человек, которому на голову уронили мешок с песком. Звуки глохнут, будто уши заложили толстой оконной ватой. Кости превращаются в дрянную резину, а поле зрения сужается до размеров самолетного иллюминатора – будто кто-то выключил свет и тут же врубил прожектор, четко направленный на одно-единственное лицо.

Он выглядел усталым, почти изможденным, как после долгой болезни. Капли влаги поблескивали в неопрятной белобрысой щетине на щеках – капли пота, а не нудного сибирского дождя. В руках фотоаппарат-«мыльница», на запястье – браслет из рыбьих позвонков, купленный на соседнем лотке. Нормальный беспечный турист, а что вид измученный – так, может, из-за диареи, нечего было налегать на экзотические фрукты. Может, человек, может, асур. Но совершенно точно – не призрак невинно убитого.