– Прости, я не спал… – Сигве начал перебирать стопки бумаг, что-то ища, – завтра столько дел… сегодня. Правда же, сегодня? – Сигве посмотрел на дочь, словно маленький испуганный котенок.

– Да, – мягко сказала Лаура. В ее голосе сквозила неприкрытая печаль. Похолодевший ветер дул из окна, наводя на столе еще больший беспорядок. Но Сигве было все равно.

Лаура закрыла окно, Сигве отстраненно посмотрел на нее, а потом достал из ящика стола коробку леденцов.

– Будешь? Там есть лепестки орхидеи, а эти вот с фиалками, мои любимые с розой, о, а вот и твоя вишня, и я… а с чем еще? А какую я любил?

Лаура ничего не ответила. Она молча взяла леденцы, не глядя на них и с благодарностью улыбнулась.

– Ты снова не прибрался, а теперь стало хуже, – заметила Лаура со смесью укора и печали.

– Всю ночь был такой ветер сильный, а я окно открыл, – согласился Сигве. – Еще леденцов?

– У тебя же есть способность, – напомнила Лаура.

– Да? Ну ладно, я еще не решил, воспользоваться ли ей, – пожал плечами Сигве.

Способностью Сигве Селланда было манипулирование предметами: он мог заставить любые предметы выполнять различные действия, для которых обычно они нужны человеку. Лауру это злило, ведь отцу ничего не стоило убраться – просто пара взмахов руки.

Лаура заставила вещи вернуться на свои места, перенося и отталкивая их движением пальцев.

Но потом она взяла отца за руку. Тот вздрогнул и выдохнул. Лаура услышала свист, гулко спускающийся с его губ. Лаура легким жестом заставила швабру, веник и тряпки начать убираться, утюг гладить вещи, а поглаженное, складываться.

Способностью его дочери было копирование. Прикасаясь к другому человеку, Лаура могла использовать его способность. Дотронувшись до руки отца, Лаура почувствовала, как магия, легким покалыванием, проноситься через его руку в ее. Каждый раз при этом она ощущала кислый привкус на губах и счастье.

Дотрагиваясь до других людей, Лаура могла прожить сотни жизней, поменять миллион одежд. Лаура знала, что чувствуют Инна и Давид, создавая иллюзии, что чувствует Суви, манипулируя растениями, что чувствует отец, манипулируя вещами. Мир заново оживал перед ней и наполнялся новыми красками.

У Лауры точно была своя собственная коллекция. Чужие способности наполняли ее, как вода наполняет легкие. Обволакивали. Становились родными. По ощущениям она точно понимала, какая у чародея способность еще до того, как использовала ее.

Сигве смотрел на дочь со смесью печали и тревоги. Когда она делала так: молча брала его за руку и начинала использовать его силу, он чувствовал себя потерянным и опустошенным.

Сигве резко выдернул руку из ладони Лауры, тряпки и швабры упали. Сигве встал, чтобы уйти, но, развернувшись, добавил:

– У меня скоро урок геологии. Если хочешь, все леденцы – твои.

Лаура потупила взгляд.

– Прости.

Когда Лаура ушла, Сигве призвал своего фамильяра. Сова покружилась вокруг него и села на плечо, прикрывая своего чародея пестрыми крыльями.

Глава 3. Этим розам цвести еще долго

О том, что в Академию привезли грифонов, слухи ходили еще с августа. И все же, мало кто в это верил. Перевозка грифонов считалась опасной и требовала особых условий.

Но вот он – грифон, из шерсти и перьев, ходит по ромашкам. Грифон был крупным, коренастым, тело льва украшали мощные орлиные крылья. Грифон смотрел на учеников, не моргая, фиолетовыми пронзительными глазами.

Профессор Блэр со своим небольшим ростом казалась рядом с грифоном еще миниатюрнее. Она туго завязала черные волосы в хвост, чтобы они не мешались, и наклонилась к грифону.  Потом аккуратно погладила его по клюву, и грифон издал слабый мурчащий звук, словно львенок, которому почесали животик.