Как усердно он ни искал, ему не удавалось найти в своем сердце ни малейшего признака нежных отцовских чувств к маленькой девочке в кроватке. Ни малейшего желания ее защитить. Одно только стремление выбраться из своего положения.

Жюль тут же узнал ребенка на руках у Шарлотты. Младенец появился на свет всего за час до его дочери в том же родильном зале. Жюль помнил эти густые черные волосы. Складывалось ощущение, что этот ребенок появился из какого-то другого мира, а не из живота женщины. По крайней мере, Жюль ни разу не видел новорожденного с таким количеством волос. Еще ночью ребенок был мокрым и склизким, а теперь – мягким и плотным, пышущим здоровьем.

Жюль смотрел на активного малыша, и его намерение все больше овладевало разумом. Судья сомкнул веки. Перед его мысленным взором возникла картина, как безжизненно и вяло его собственное дитя выскользнуло из чрева жены. Жюль снова открыл глаза в надежде, что за эти секунды вид его дочери изменился. Однако этого не произошло. Как и в первую секунду, она лежала в кроватке, его маленькая девочка. Бессильная. С синюшными морщинистыми ручками и ножками. С тельцем настолько слабым, что оно больше напоминало дрожащий огонек догорающей спички, чем пламя жизни. Легкое дуновение – и оно погаснет. А что это будет значить для Луизы? Для них обоих? Для их брака? Для их жизни? Ему показалось, что весь зал закружился вокруг него. Он снова быстро закрыл глаза.

Темноту пронзил голос Шарлотты:

– С вами все хорошо? Хотите сесть?

Придерживаясь одной рукой за кроватку дочери, Жюль открыл глаза. Он поднял взгляд и увидел Шарлотту. Увидел и на мгновение забыл, почему он здесь и к какой жизни принадлежит. Стояла тишина. Был слышен только лепет младенцев вокруг.

Жюль ощутил с Шарлоттой чуждую ему близость. Какое-то неожиданное чувство. Этот взгляд, глаза. Аромат жасмина. Он не хотел видеть и не видел, что значил этот взгляд. Он не хотел понимать и не понимал, что этот взгляд в нем затронул. В тот короткий миг его мысли метались между настоящей и другой жизнью.

Она тоже это ощутила. Их обоих на мгновение охватило чувство глубокой привязанности. Подбери Шарлотта правильные слова, в тот момент она могла бы изменить их жизнь. Однако ее словно бы тяготила эта встреча, и значение лишь ускользало от нее.

– Не волнуйтесь, так происходит со многими, кто впервые стал отцом.

Магия момента была разрушена. Жюль вернулся в свою прежнюю жизнь, в шкуру отчаявшегося.

– Я хотел проведать дочь. Как она? – спросил он.

– Трудно сказать, давайте дождемся врача.

– А что он сегодня скажет такого, чего не сказал ночью? Наверное, что она умрет. Как наш предыдущий ребенок и остальные дети.

– Этого никто не знает. Все может измениться. У каждого ребенка в этом мире своя история.

Жюль ее не слушал. Он посмотрел на синеватое лицо дочери, и она снова неизбежно предстала перед ним. Барьер. Барьер удерживал его от прикосновения к собственному ребенку. Барьер чувств и слов.

Эти чувства были полной противоположностью тем, которые пробуждал в нем взгляд на другую девочку, мирно спавшую на руках у Шарлотты. То, что он чувствовал по отношению к чужому, но здоровому ребенку, было глубже и значительнее всего, что он когда-либо испытывал. Было ли это преступлением?

Жюль открыл рот. Затем, так ничего и не сказав, закрыл. Он снова взглянул на дочь, и его внезапно охватил страх. В глазах потемнело. Готовилась ли смерть забрать его следующего ребенка?

– Она умрет, – сказал он.

– Между смертью и близостью к ней целая жизнь! – ответила Шарлотта.

– Лицо синюшное. Дыхание слабое. Пальцы на руках и ногах дрожат.