– Простите, мне нужно оформить пациента в регистрационный журнал, где я могу это сделать? – спросила она. Женщина, вздрогнув от громкого голоса, недовольно окинула Антонину взглядом и, подойдя к ней ближе, тихо прошипела бархатным, с легким южным акцентом голосом:

–Прошу, за мной, в кабинет! И быстро посеменила мелкими шагами в комнату, находившуюся напротив библиотеки.

Рабочий кабинет Всеволода Измайлова представлял собой просторную квадратную комнату, оборудованную двумя письменными столами, на которых были установлены современные компьютеры, а также всевозможная оргтехника, назначение которой были для Антонины не знакомы. Около каждого стола стояло компьютерное кресло на колесиках. Одно было большое из оранжевой кожи, а другое маленькое, обтянутое серой тканью. Столы завалены стопками бумаг, папками и канцелярскими принадлежностями. Женщина по-хозяйски махнула рукой и указала Антонине на маленькое кресло, а сама уселась в большое, которое явно не подходило ей по размеру. Антонина, скрыв усмешку, достала из своего «тревожного чемоданчика» журнал и попросила паспорт пациента. Женщина поправила иссиня-черные волосы, и недовольно склонилась над столом, перебирая что-то в ящике.

– Вот, пожалуйста!

Она хотела протянуть паспорт Тоне и уперлась одной рукой в стол, но большое кресло предательски отъехало к стене. Женщина поняла комичность своего положения и сложила губы в морщинистую трубочку, от чего ее нос с горбинкой стал еще крупнее, и Антонина разглядела толстый слой пудры на лице женщины, а над верхней губой красную полоску от недавней эпиляции. Тоня, ловким движением, оттолкнулась от своего стола и подъехала к другому. Взяв из рук незнакомой женщины паспорт в новенькой прозрачной обложке, она приступила к заполнению журнала. Когда Антонина посмотрела на дату его рождения, то на миг замерла и незаметно быстро подсчитала, что ему всего тридцать шесть лет. Переписав паспортные данные в журнал, она пролистнула страницу «семейное положение» и не увидев там ни единой отметки, убедилась в том, что и детей у него тоже нет.

– Тонечка, срочно госпитализируем! – услышала Антонина голос Жорика, доносящийся из библиотеки.

– Поняла! Ответила Тоня и положила паспорт на край стола.

– Кем Вы приходитесь больному? Нужна Ваша подпись. Профессионально холодно задала вопрос Антонина.

Женщина смущенно отвела глаза и нехотя ответила:

– Я его секретарь и литературный редактор.

– Ясно. Ваша фамилия, имя, отчество.

– Белла Тиграновна Кеособян.

– Распишитесь. И Тоня развернула журнал в сторону секретарши. Ей пришлось выкарабкаться из глубокого кресла своего хозяина и расписаться в журнале.

– Завтра можете позвонить, узнать время и возможность посещений, – по-прежнему холодно сказала Тоня и, убрав журнал в свой чемоданчик, встала из-за стола.

– Но я бы хотела поехать с ним! У него кроме меня никого нет! – жалобно заныла Белла, в след уходящей Антонине.

– Только родственники! – отрезала Тоня и подмигнула Жорику, стоявшему наготове, чтобы утешить близких.

Тоня догнала на улице Федора и Веру Павловну, выносивших на носилках больного мужчину, и распахнула перед ними дверцы фургона. Когда больного определили в палату и поставили ему капельницу, вся четверка оказалась снова в ординаторской, где Жорик, с довольной улыбкой на небритом лице, достал из своей медицинской сумки бутылку коньяка, коробку конфет и пакет с мандаринами. А когда, наконец, все выпили коньяк и допили выдохшееся шампанское, он с важным видом вынул из внутреннего кармана куртки белый конверт и раздал всем по 25 000 рублей.