.

– Не помню правильное слово, но ты, получается, тот самый человек-оркестр, кто одинаково владеет обеими руками?

– Не одинаково, хотя по-своему я амбидекстр.

Аврора заправила волосы за уши, оценивая свой внезапный рисовательный порыв и как будто избегая смотреть в глаза Климу – во всяком случае, его не покидало именно такое ощущение, хотя он снова не мог объяснить с какой стати.

– Ты только что, ни разу не дрогнув и не сбившись, левой рукой на шершавом гипсе нарисовала цветок, который выглядит как живой, – Клим уже мысленно отвесил себе нехилого леща за то, что сам же педалирует тему рисования, с которой всеми правдами и неправдами пытался съехать буквально час назад, но остановиться не получалось.

– Вот-вот, – поддакнула Анфиса, обводя пальцем лепестки фиалки. – Я заумных слов не знаю, но ты точно талантище, Ро.

– Тем не менее, я больше правша, – улыбнулась ей Аврора и наконец повернулась лицом к Климу. – Правой всегда всё удавалось качественнее, а левой… на черновик. – Она непреклонно выдержала два недоверчивых вздоха. – Поэтому правой всегда только красками, а левой доставался карандаш. Я не люблю рисовать карандашом, потому что… не люблю.

Рора резко замолчала. Повисла пауза, когда и добавлять что-то к сказанному не стоит, но и тему сменить никто не решается. Неловкую тишину нарушил разразившийся громким звонком телефон Клима.

– Слушаю, – он ответил быстро, не проверив имя звонившего.

– Ты ещё за мной не выехал? – с явной надеждой в голосе без всяких «привет, милый» спросила Милана.

– Почти, – выдавил он, отвешивая себе изнутри новый подзатыльник, потому что опять упустил счёт времени: «Портал в никуда, а не палата ё…моё-птыть!»

– Отлично! Не торопись, я задержусь минут на двадцать, – и шёпотом, наверняка прикрыв рот рукой: – Клиентка опоздала, поэтому считай за непредвиденный форс-мажор.

– Принято. Не отвлекайся, чтобы двадцать минут не превратились в сорок, – в свойственной ему манере ответил Клим, награждая себя ещё и фигуральным поджопником.

Он отключился, отчётливо чувствуя, что на него смотрят две пары глаз. С разным выражением, но очень внимательно. Если присутствие Анфисы его не заботило от слова «совсем», то под взглядом Авроры, который он недавно очень хотел поймать, ему беспричинно стало неуютно.

– Ладно, мне пора, – он передвинул стул к окну. – И так засиделся с вами.

– Спасибо за яблоки… и чаепитие, – тихо проговорила Аврора, семафоря веснушками похлеще рыжих апельсинов.

– Поправляйся, – неуклюже пожелал Клим. – Ты тоже, – кивнул Анфисе и снова посмотрел на комкающую край подола Рору. – Может, ещё увидимся.

Он не стал дожидаться лифта и скатился по лестнице, перепрыгивая через две ступени. Сдал задом с парковки и резко вырулил в обратном от нужного ему направлении. Встал прямо на полосе движения, врубил аварийку и заскочил в кулинарию. Мазнул рассеянным взглядом по выпечке, взял капучино с корицей и помчался за Милой.

Едва не пролетев под красный, затормозил с пробуксовкой и грубо выматерился, заработав с десяток штрафных очков. Только ему нисколько не полегчало.

Он сделал сегодня хорошее дело. Поддержал девчонку в раздрае.

Милка в курсе про Аврору. Он же сам ей вчера рассказал.

То, что он о Миле не вспомнил до её звонка, – конечно стрёмно.

Как и то, что кофе ей взял в той же забегаловке, что и девчонкам из больницы. Хотя чётко её любимый и без всяких булок, которые Милка, вернее, Милкина фигура, не ела из-за недоступного его пониманию принципа, нарушение которого грозило разнести её сразу и минимум раза в три, как тесто на дрожжах.

Никакого криминала Клим не совершил, но на душе было маетно, а отчего – ни хрена не разобрать.