Я разглядывала медную поверхность, не решаясь поднять глаза на Брина. Солнечные блики мягко отражались от металла, а я смотрела на переплетение медных полос, пока они не стали расплывчатыми от невесть откуда появившихся слез.

– Позволь…

Брин мягко забрал браслет и надел его мне на запястье – осторожно, словно боясь, что я выдерну руку и убегу. Теплый металл приятно ощущался на коже. Когда я уеду далеко от родного города, рыжая медь будет напоминать мне прикосновения любимого. Брин ждал моего ответа.

– Забери его.

– Что? Но почему, Мара?

– Забери! – я с отчаяньем сорвала браслет с руки и сунула его обратно в мешочек. – Мы сейчас не должны ничего планировать. Ничего серьезного.

– Почему? – лицо Брина посерело, словно предгрозовая туча. – Ты думаешь, если нам всего по семнадцать лет, мы не можем решать, как строить дальнейшую жизнь? Ты не веришь в серьезность моих намерений, Мара?

– Верю! Я верю, милый, – я протянула руку, чтобы коснуться лица любимого, но тот отпрянул. – Послушай. Я совсем скоро уеду. И неизвестно, как сложится дальнейшая жизнь. Моя, твоя. Нам… не нужно связывать себя обещаниями. Не сейчас.

– Когда же?

– Позже. Когда я…

– Когда ты станешь всесильной магичкой и сможешь найти себе мужа, более подходящего, чем простой мельник, – Брин поднялся на ноги и посмотрел на меня с такой болью в глазах, что невозможно было вытерпеть.

– Нет же, нет, милый! – я вскочила и схватила любимого за рукав. – Мне никто кроме тебя не нужен, пойми! Я просто думала…

– Ладно, Мара, не мучайся оправданиями. Мне жаль, – Брин разжал мои пальцы, крепко сжимающие ткань его рубашки и, развернувшись, ушел. А я не могла сделать и шага. Воздух стал вязким, словно кисель, вечерние сумерки обернулись тьмой – той, что сдавила мое сердце, невыносимо, неисправимо.

Неисправимо?

Я с трудом сделала вдох.

«Дай ему успокоиться, – шептал где-то в глубине голос разума, – дай ему время заглушить обиду. А потом делай все, что в твоих силах. Все, чтобы исправить эту ошибку, чтобы вернуть Брина, спасти вашу любовь».

Мне действительно нужно было в это верить. Дрожащими руками я подобрала с травы мешочек с браслетом и положила в карман.

***

– Привет, Мара. А Брин не у вас? – шестилетний Мити, младший братик Брина, стоял у нас на крыльце, сжимая в крохотной ладошке ивовый прутик.

– Нет, малыш, не у нас. Почему ты спрашиваешь?

– Мамка меня отправила его искать, – мальчик насупился и поковырял прутиком дырку между досок в полу.

– Так на мельнице поищи, – матушка выглянула у меня из-за спины и недовольно покачала головой. – Неужто ты думаешь, что в разгар рабочего дня твой братец будет у нас рассиживаться?

Мити недовольно засопел и собрался уходить.

– Постой-ка, – окликнула я мальчонку. – А почему твоя мама Брина ищет?

– Его дома давно не было, – еще больше насупился Мити. – Вот мы все ищем.

– Пошли! – я схватила ребенка за руку. – Проведаем твоих родителей.

– Куда это ты, Мара? – мама встала на крыльце, уперев руки в ребра. – А к экзаменам кто готовиться будет?

– Потом… – отмахнулась я. – Пошли же, Мити.

– Когда потом-то?! – мама перешла на крик, но мы с мальчиком уже выходили со двора. – Вот Арла, умница, занимается, а ты…

Всю дорогу Мити не разговаривал, а только тяжело сопел и стегал траву своим прутом. Его мать мы встретили по дороге. Несмотря на грузное телосложение, она быстро шла к нам, утирая взмокший лоб ладонью.

– Нет? – спросила она с отчаяньем в голосе.

– Тетушка Данья, скажите, что случилось?

– Да вот то и случилось, – женщина с трудом перевела дыхание. – Вчера ждали, ждали Брина после работы, а его все нет и нет. Ладно, думаю, наверно с тобой где-нибудь, расстаться не может, дело молодое. А сегодня в полдень прибегает мальчишка от мельника, говорит, если Брин начнет работу прогуливать – вмиг выгонят. Вот тут-то я и забеспокоилась. И Мити на поиски отправила, и Дану. Муж вот к мельнику пошел. Ой, что ж это такое то, а…