– Крылья, больше похожие на ужасный горб какого-то чудовища. Белого уже не оставалось. Лишь алое, горячее, с привкусом железа, что заливает лицо, попадает на язык, наполняет легкие ни с чем несравнимым металлическим запахом. И ты чувствуешь эту вязкую густоту буквально везде. А от боли становится невозможно дышать и хочется грызть землю. Время растягивается, и мгновенья кажутся дольше столетий, а боль лишь нарастает, но ты не можешь ее прогнать. И ты буквально катаешься по полу в надежде ослабить ее хоть немного, но и это тебе не по силам. Никакой человек не смог бы выдержать подобной боли.

Анжела вздрогнула, по ее коже пробежали мурашки. Пожалуй, этот рассказ действительно заслуживал доверия. Даже Люцифер не мог скрывать дрожь, промелькнувшую в его голосе.

– Ну а дальше случилось то, что случилось. Я поджег их, желая смягчить эту дикую боль. Хотел, чтобы они исчезли навсегда, чтобы больше не было нужды их выпускать. Но вышло только хуже. Они вспыхнули, будто облитые смолой – легко, от малейшего огонька. Они горели, и казалось, будто горит каждая клетка моего тела. И я не мог их втянуть, не мог потушить. Я ничего не мог, кроме как смотреть и чувствовать эту боль. Наверное, если бы кто-то меня увидел, он решил бы, что я никто иной, как наш приятель Самаэль, – усмехнулся Люцифер.

Анжела живо представила себе эту картину – стоящий на коленях человек, согнутый от боли, с окровавленной спиной, руками, телом. И огромные, полыхающие ярко-алым, крылья. Действительно хорошо, что никто его не видел.

От рассказа Люцифера ей стало жутко. Пожалуй, она бы хотела, чтобы он замолчал, но попросить об этом не решилась. Кажется, сейчас он был по-настоящему искренен.

– Но я сгорал не один, – первый падший хохотнул, – с крыльев пламя перекинулось на сарай, в котором я укрылся, а с него на торговые палатки, и дальше по улицам. Шесть дней дотла сгорал великий город вместе с моими крыльями. Шесть бесконечных дней я лежал, желая умереть. И эти шесть дней показались мне длиннее всех предыдущих лет. Даже вечность казалась короче этой неполной недели. Но теперь мне гораздо легче, если тебе интересно… О, а вот мы уже и пришли.

Лес расступился, и взгляду Анжелы открылась небольшая полянка, размером со школьную аудиторию, тесно окруженная деревьями со всех сторон.

Поляна выглядела серой и унылой под хмурым пасмурным небом, с которого вот-вот должен был политься мелкий осенний дождь. Но после рассказа Люцифера, это казалось очень даже уютным местом.

Посередине, скрестив руки на груди, стоял Самаэль. Как всегда безупречно одетый, с идеальной прической, выглаженными брюками и начищенными до блеска туфлями. Просто образец элегантности и вкуса.

– Сэмми, – Люцифер отвесил шутливый поклон, – мое почтение. Я привел к тебе эту милую леди.

– Самаэль, пожалуйста, помоги мне. Я хочу остановить все это! Хочу прекратить Апокалипсис!

Анжела вышла вперед, но лишь на пару шагов. К Самаэлю не хотелось приближаться, и сейчас она это действительно ощущала.

– Твои предложения? – незаинтересованно спросил Самаэль.

– Если я перестану быть избежавшей смерти, то не будет и предвестников, а, следовательно, Крис и ты перестанут быть Всадниками, – на одном дыхание выпалила Анжела.

Она готовила эту фразу всю дорогу.

– Нет, – казалось, Самаэль знал, зачем она пришла, и даже не слушал ее.

Холодный, словно лед, голос резал слух.

– Но почему? Разве это не лучший выход? – обескуражено спросила Анжела.

Она не ожидала столь резкого и однозначного ответа.

– Потому, что я дал Дэймону срок, а я не меняю принятых решений. Так будет правильно.