В том, что от них в ближайшее время вокруг будет не протолкнуться, никто в штабе эскадры не сомневался. Приказом запрещалось использование своих прожекторов. Ход, построение отряда, боевые курсы, схемы взаимодействия и ведения огня оставались на усмотрение командира отряда. Опознавательные сигналы для светового телеграфирования и связи по беспроволочному телеграфу в крайних случаях сохранялись прежними. С рассветом крейсерам надлежало вернуться обратно, если не поступит других распоряжений.

Адмирал Того провел всю ночь на борту крейсера «Цусима» в бухте Миура, ожидая сообщений от своих истребителей и миноносцев. Но до рассвета обнаружить русских так и не удалось. Все это время с юга продолжали приходить телеграммы и их обрывки, сообщавшие об обнаруженных огнях и подозрительных пароходах, но ни одна из них не подтвердилась. Обнаруживались лишь мелкие каботажники, либо нейтралы. В конце концов, на эти сообщения просто перестали обращать внимание.

В 06:30 он вывел крейсера четвертого боевого отряда из гавани и направился на север к мысу Коросаки, где собирался сейчас весь боеспособный японский флот. Одновременно он отправил авизо «Миако» в Симоносеки с телеграммами морскому министру и в генштаб и вызвал телеграммой адмирала Дэва на крейсере «Касаги», исправлявшего полученные накануне повреждения в заливе Абурадани. Спустя полчаса от Дэвы пришла ответная телеграмма, в которой сообщалось, что «Касаги» прибыть не сможет, так как имеет затопленным правое машинное отделение и недействующими половину котлов в кормовой кочегарке.

Повреждения, полученные крейсером во вчерашнем бою, оказались намного серьезнее, чем это представлялось в начале. Один из русских снарядов, упав с небольшим недолетом с правого борта, пробил обшивку в полутора метрах ниже ватерлинии, пройдя под водой более 15 метров. Пробоина была небольшой, но ее было невозможно обнаружить, так как она находилась в заполненной угольной яме, ниже бронепалубы. Бункер был быстро затоплен, и из него вода начала поступать в правое машинное отделение.

Течь была достаточно серьезной, но помпы поначалу справлялись, пока их не забило угольной пылью. «Флагман адмирала Дэвы продолжал принимать воду через пробоину… на крейсере не могли ни заделать пробоину, ни откачать воду. Машинное отделение вскоре пришлось оставить и его полностью затопило, сильно накренив корабль…

Вода появилась и в кормовом котельном отделении, но из-за крена её невозможно было откачивать, так как заборники осушительной системы и донок находились в диаметральной плоскости. Пришлось загасить все котлы правого борта во второй кочегарке и стравить из них пар».

В таком критическом положении крейсер отходил сначала на юго-запад, но вскоре был встречен вспомогательный крейсер «Америка-Мару», сообщивший, что русские крейсера отходят в этом же направлении. Дэва повернул на восток, выжимая все что мог из единственной машины, оставшейся в действии. «Америка-Мару» сопровождал поврежденный крейсер, пока не был получен приказ Того на общий сбор. Тогда оба корабля повернули к Окиносиме.

Проходя мимо острова, вспомогательный крейсер оставил «Касаги», двинувшегося самостоятельно на восток. К 21 часу, уже в полной темноте, «Касаги» пришел в залив Абурадани, где наконец-то смог заняться своими повреждениями. С помощью водолазов и плавмастерской «Куанто-Мару» на пробоину удалось подвести пластырь и начать откачку воды[42].

Считая, что Рожественскому все-таки удалось проскочить на север, и не имея достаточных сил для его преследования, Того просто хотел собрать вместе все боеспособные крейсера японского флота. «Чихайя» и «Тацута» были отправлены собирать разбежавшиеся по морю миноносцы. В этот момент была получена телеграмма из Томиэ о появившихся ночью у западного берега острова Фукуэ подозрительных кораблях.