Поднявшись по лестнице, Шаньи направился к своей комнате. А зная расположение комнат в таверне Андреаса, и не сомневаясь, что грек, сражённый его щедростью, предоставил им лучшие комнаты, граф уверенно шёл по коридору.

Услышав возню и шум в одной из комнат, Шаньи заглянул вовнутрь, через неплотно прикрытую дверь. Увиденное заставило его удовлетворённо улыбнуться. В комнате Александр прижал Розалию к стене. Одна его рука изучала содержимое декольте девушки, а другая шарила у неё под юбкой. Девчонка не делала никаких попыток вырваться, напротив, она крепко обвила руками шею де Бриана, жарко и страстно целовала его губы, а ноги её были широко расставлены, чтобы облегчить барону доступ к её плоти.

Шаньи, улыбаясь, направился в свою комнату. Его друг, его воспитанник – становится мужчиной! Графу было от чего прийти в хорошее расположение духа!

Ожидание затягивалось.

Колокол на церкви Санта-Марии дель Адмиральдо, называемой жителями Палермо Ла Марторана, построенная в 1143 году адмиралом короля Рожера II Георгием Антиохиским, православным греком, отзвонил четыре часа пополудни, но Андреаса, всё не было.

Александр и Розалия угомонились за тонкой перегородкой, разделяющей комнаты, вино было выпито, и Шарль де Морон, лежал на кровати, размышляя.

Если его и беспокоило долгое отсутствие Андреаса, то ни по его виду, ни по его поведению, об этом сказать было нельзя. Это было поведение человека, много испытавшего и много пережившего, и давно смирившегося с Судьбой, с её капризами и подарками.

Он думал о том, что будь его воля, он ни минуты бы более не задерживался в Палермо, а захватив Александра, уже сегодня вечером, отплыл бы во Францию. И чёрт с ним с замком, неужели Александр не понимает, что во Франции, если Судьба будет к нему благосклонна, он заработает и заслужит больше, много больше, конечно, если будет прислушиваться к его советам.

Но так поступить было нельзя. Де Бриан не захотел, вот так просто расстаться с замком. Перечить его воле Шаньи не хотелось, тем более, если Александр унаследовал упрямый характер своего отца. Это могло привести к соре. А Шаньи этого не хотел. Он поклялся его отцу, своему лучшему другу, памятью той, которую он любил всей душой и всем сердцем, что позаботится, окажет всяческую поддержку и помощь его сыну.

В этом были не только чувства, но и трезвый расчёт. Александр, прошедший хорошую школу под руководством Педро Петриналя, теперь имел прекраснейшую возможность закрепить свои знания при его поддержке. Способный юноша, очень способный. Вдвоём они многого смогут добиться – И пусть содрогнётся мир, узнав, что ты готов совершить! Да, и лучше держать его при себе, а то мало ли, найдётся какой-нибудь добрый самаритянин, который расскажет ему…

Размышления Шаньи прервали быстрые, грузные шаги и тяжёлое, сиплое дыхание Андреаса. Безошибочно подойдя к дверям комнаты Шаньи, постучав, он опасливо заглянул в комнату графа, и увидев его приглашающий жест рукой, вошёл в комнату.

То-то бы он удивился, если бы ошибся дверью и заглянул в комнату де Бриана, и увидел бы свою дочь, в объятиях Александра.

Лицо грека было красным как пурпур, по нему ручьями тёк пот. От пота также промокла и вся рубаха Андреаса, ноги и руки у него дрожали.

Шаньи сел на кровати.

– Сеньор, я привёл его. Сначала он спал – сиеста. Я терпеливо ждал. Потом он кушал, я опять ждал. Затем, мне пришлось долго его уговаривать, пока он не согласился. Сеньор Маврикиос Зоргэс, ожидает вас в низу.

При этом глаза Андреаса подозрительно бегали, что насторожило Шаньи.