– Я ухожу! – сказала я, однажды сорвавшись от усталости.

– Уходи! – равнодушно ответил он, отвернувшись, и закурил. – Только куда ты пойдешь? Южные женщины рано стареют. Ты только посмотри на себя – кому ты будешь нужна?..

Так я осталась, продолжая работать и встречаться с Бобровским, в глубине души уже точно понимая, что ничего не будет, но до последнего – отчаянно надеясь на чудо. Что касается бизнеса, так мне вообще давно хотелось бросить это занятие – недвижимость меня никогда не интересовала. Но общее дело крепко связывало меня с Виталием, я была в доле, у меня не было другого выхода, кроме того, как вкалывать по двенадцать часов в сутки, мотаясь по Подмосковью в поисках новых выгодных продавцов и покупателей. Был, конечно, и позитив. Благодаря этой работе я все-таки ценой неимоверных усилий купила квартиру в Москве и могла себе кое-что позволить. Я не зависела от Виталия напрямую материально, но за неделю выматывалась так, что иногда проводила выходные, тупо валяясь перед телевизором. Ничего не хотелось – ни пойти на концерт, ни встретиться с друзьями!

Общение с Виталием, правда, имело для меня еще один выраженный плюс: пытаясь разобраться в наших непростых взаимоотношениях, я прочла множество книг по психологии, оттуда как-то незаметно перетекла в мифологию и историю. Но главной душевной отдушиной для меня все последние годы была – сальса. Все началось с того, что, повинуясь внутренней потребности, втайне от матери, которая точно не одобрила бы этого моего шага, я самостоятельно взялась за испанский язык. В вечерней группе, где я обучалась, несколько девчонок занимались латиноамериканскими танцами. Так я открыла для себя сальсу.

Я не помню, как я впервые попала в ночной клуб, где танцевали этот огненный танец. Кажется, подружки из языковой группы туда меня затащили, когда я вдруг разрыдалась на занятии после очередной ссоры с Виталием.

Я долго отнекивалась.

– Как это я и пойду куда-то танцевать? Да это невозможно! Я же ничего не умею! Страшно закомплексованная и неповоротливая.

– Да кто тебе сказал такую чушь? Ты просто попробуй расслабиться, а то вся – комок нервов! – мягко сказал мне после знакомства преподаватель сальсы Энрике. – Ты же кубинка! У тебя все получится!

– Не могу! Да и какая я кубинка? Родилась и выросла в России, у меня мама русская! К тому же, даже мой близкий друг говорит мне, что я уже старая и ни на что не гожусь…

Я сопротивлялась упорно, в глубине души уже зная, что с первых аккордов я повелась на сальсу, что это мой родной танец. И дело даже не в том, что мой отец Эрнандо – чистокровный кубинец, я вдруг почувствовала в этой музыке что-то такое знакомое, близкое. Танцевальные движения поразили меня своей естественностью, я сливалась с музыкой, двигалась вместе с нею. И это, пусть ненадолго, снимало душевную боль…

– Тебе надо поехать на Кубу! – говорил мне частенько мой темнокожий учитель сальсы Энрике. Он сам был родом с Кубы, уехал учиться в Москву, да и задержался здесь, обзавелся семьей. – Там для тебя откроется новый мир! Ты хорошо чувствуешь музыку, но тебе нужно раскрепоститься. В тебе столько зажимов, комплексов! Без страсти нет сальсы! Это танец, острый и жгучий, как пикантный обжигающий соус.

– Да как я поеду! – вздыхала я. – Без меня тут работа развалится, да и Бобровский не поймет…

Энрике только хитро улыбался мне в ответ.

– Тебе нужно открыть внутренний огонь. Не забывай, что твой отец – кубинец! И ты прекрасная мулатка, наша девочка! А кубинки все такие заводные и свободные! Они не держатся за мужчин! В тебе тоже дремлет до поры страсть.