Красная маленькая смешная машинка стояла немного в стороне от центрального входа. Водитель спал, уперев лоб в руки на руле, за волосами не было видно лица. Стефания постучала в стекло. Человек в салоне не шевельнулся. Она постучала еще раз, столь же безрезультатно. Послышался шелест протектора по дороге, Стефания испугалась неизвестно чего, дернула ручку дверцы заднего пассажирского сиденья и укрылась в салоне. Мимо проехало маршрутное такси, высадило группу студентов – теперь все сбиваются в стайки в целях экономии. И что же, Кристиан настолько крут – рассекать в личном авто в эти тяжелые времена? Не с первого тычка, но разбудила парня.

– Извините, задремал. Работаю ночами. Поедем?

– Хотела только зонт вернуть, но, кажется, едем. Одно условие – я должна быть здесь через два часа, ровно в пять. Меня будут ждать.

– Мы будем вовремя.

Кристиан повернул ключ в замке зажигания и плавно повел машину в сторону берега. В его манере вождения было столько же ленивой мягкости, как и во всех его движениях.

– Почему такая машина, Кристиан? Зонт принес красный, машина красная. Любимый цвет? – Стефании казалось, что она подчинилась каким-то навязанным ей условиям. Хотелось обозначить моральное превосходство даже такими мелочными придирками.

– Это бабушкина машина. Я не очень люблю водить, да и все находится рядом, лучше пройтись. Сегодня просто такой день.

– Бензина не жалко? Его уже просто так не достать – такси каких-то невероятных денег стоит. Моей предыдущей зарплаты на такси бы как раз и хватало. Я ведь взяла пары профессора Герхардта, а тебя ни разу на занятиях не видела, что нисколько не волнует, как ни странно, деканат. У тебя особое положение в институте?

– Отвечу в обратном порядке. Да, у меня блат. Что вы на замене, знаю. Бензин экономлю, как и все. Вы еще забыли отметить запах в салоне.

– Какой запах? Не чувствую ничего особенного.

Стефания втянула воздух носом, но ничего, кроме аромата своих влажных волос, не почувствовала.

– Сладкий запах – пудра, роза, что-то еще такое пыльное. Запах бабушки. Моей. Выветривается потихоньку.

Кристиан был спокоен и сосредоточен, смотрел на дорогу, к пассажирке излишнего внимания не проявлял. Он настолько не пытался понравиться или произвести какое-то особенное впечатление, что Стефания сама не заметила, как все ее иглы были сложены и укрыты, словно спицы зонта чехлом.

– Вот мы и приехали. Смотрите, мы здесь не одни. Многие островитяне приходят тридцать первого декабря к морю – попрощаться с уходящим годом, отдать воде все свои горести и тревоги, попросить удачи и счастья в году будущем. Бабушка верила, что в воде – большой воде – заключена невероятная магическая сила. Это была наша с ней традиция – провожать год у моря.

– Бабушки нет?

– Да, уже больше года. Я прошлый год пропустил, не поехал без нее, и вот что с миром случилось.

Кристиан так улыбался, что у Стефании слова сочувствия захлестнуло мыслью о том, что ее обществом заместили милую, безусловно, старушку.

– Соболезную. Видимо, вы были близки.

Ей удалось сдержаться и остаться в рамках хороших манер.

– Очень. Она была моим другом. Кажется, сильного ветра нет. Я бы вышел. Пойдете?

Он выбрался из машины, поплотнее запахнул пальто, открыл пассажирскую дверцу и предложил ей руку. И правда, «галантный кавалер» – должно быть, стоит поблагодарить бабушку за воспитание внука, подумала Стефания.

– Надо подумать обо всем, что было, и честно назвать все события. Вот я, например, поругался с отцом, мы не общаемся уже месяцев пять. Я не знаю, кто из нас больше неправ. Но я переживаю, мне плохо, и ему плохо… Никто не идет на перемирие – каждый держится своих принципов. Я понимаю, как это глупо. Я дурак и признаю это. Хочу поумнеть в следующем году и всем здоровья. Как-то так. Помолчим, да?