Мать ловит его в дверях.

– Ты уже уходишь?

– Да, мам. Погода отличная, хочу прокатиться, пока еще светло.

– Прогуляешься со мной? Я соберусь за две минуты.

Кристиан пожимает плечами – мама давно не проявляла никакой инициативы, и сегодня он не рассчитывал на общение, но что теперь поделать! Они выходят на набережную, заполненную расслабленными, приветливыми, прищурившимися от солнца людьми. Те, словно голуби, захватывают скамьи и лавки, распахивают куртки, вытягивают ноги и слушают, как вместе с тончайшей водяной взвесью на коже оседает запах кварцевой лампы. В любую погоду на воде покачиваются тюленьи тела серфингистов. Им не холодно, не жарко, не мокро – всё в кайф. Целые стайки школьников группируются на одноцветных маленьких досках. Немного завидно. Бывает ли у них насморк? Или просто никогда не проходит? На пляже довольно загорающих: коричневые, оранжевые, красные, белые. Всякие.

– Ой, Кристиан, смотри, у мужчины плавки подобраны прям в цвет кожи!

– Он голый, мам.

– А там тоже голые?

– Да, полно.

– Бабулька какая странная – в топе и без трусов…

– Нет, это тебе уже мерещится, на ней просто розовые трусы.

– А. Ну, у меня не идеальное зрение. Пойдем туда, к дальнему волнорезу – может, там людей поменьше.

Они проходят вдоль единственного в городе песчаного пляжа, разбитого на две части далеко выдающимся в море мысом. Навстречу проносятся велосипедисты, за ними скейтеры, следом взмокшие и совершенно счастливые бегуны, затем собачки с розовыми языками, вываленными набок, и веселый детский народ всех возрастов. Замыкают скоростное шествие благообразные старички и старушки, распустившие по ветру седые кудельки из-под великолепного разнообразия шляп. Солнце пробуждает и заряжает всё живое.

Кристиан с матерью приближаются к своей цели. Здесь и правда поспокойнее, можно сказать – лишь волны и чайки. Они пробираются к оконечности волнореза, садятся на край и свешивают ноги над бетонными блоками. Долго наблюдают, как между серых камней с плотоядным журчанием сворачиваются бесчисленные воронки зеленой воды.

– Какое море здесь изумрудное, красота. В детстве я долго носила пальтишко из драпа такого же зеленого цвета, перешитое из маминого. Хорошо его помню. Раньше фотографии в основном делали черно-белые, а жизнь была не менее цветной, чем сейчас. Память сохраняет для нас воспоминания в цвете и звуке, аромате и вкусе. Я даже помню, какая мягкая у мамы ладонь… – И тут мать задает вопрос, без которого не обходится ни одна их встреча: – Ты прочитал, что я тебе прислала?

– Нет, мам. – Он не помнит, когда в последний раз заглядывал в почту. – Прости, замотался.

– Неприятно, зато честно. Знаешь, мне так хочется передать чувства и переживания молодой женщины, которая…

С изумлением Кристиан узнает, что в основе всех маминых историй и сюжетов лежат события из жизни реально существующих людей, ее личные переживания и опыт. Он понимает, что больше никогда не сможет равнодушно скользить по строкам ее текстов – повсюду будут мерещиться скелеты из ее шкафов. Что делать теперь с этим знанием? Ему хочется никогда больше не читать ее книг – и перечесть всё заново…

У матери звонит телефон. Пока она копается в своих многочисленных карманах, вызов прекращается, и тут же начинает вибрировать рюкзак Кристиана.

– Папа?

– Ты дома?

– Да. Нет. А что?

Что-то в голосе отца побуждает Кристиана показать матери экран и включить громкую связь.

– Слушай внимательно. Сейчас ты едешь к матери и ждешь моего водителя. Он привезет респираторы и другие средства защиты. Кое-что из продуктов. Воду из фильтра сырой не пить. В лифте, магазине, любых общественных местах – только в маске. Лучше из дома не выходить вообще.