Немногим я рассказываю о случившемся, но весь мой ближний круг поддерживает меня. Морально и материально. Все предлагают деньги, опережая просьбу о них. Опережая, потому что я думаю лишь о болезни, и не вижу выхода, не планирую никаких действий. Я рассказываю Андрюшиной сестре Лене о диагнозе и успеваю удивиться быстроте, с которой она переводит разговор в плоскость действий. Сами действия меня не занимают. «Поздно», – убеждена я.

Силы покинули меня, и я ничего с этим не могу поделать. Вмиг лишенная будущего, я загипнотизирована вопросом: «Почему?» От меня, безвольной и надломленной, проку мало. Думают за меня близкие: Андрюша, Любаша, Алёша, Лена, Вадим. Они созваниваются, согласовывая свои действия и привлекая меня только, когда без этого не обойтись, нащупывают пути решения проблемы.

Я хорошо осознаю свою полную непригодность для участия в решении всех этих вопросов. Мне не понятно, откуда у меня берутся силы даже просто ходить, настолько я выбита из колеи. Вся моя «активность» схожа с бегом курицы после того, как той отрубили голову. Движение по инерции. Подругам говорю: «Идите, проверьтесь. Эта болезнь дает ощутимые симптомы только перед финалом».

Как механическая кукла, беру в своем банке реквизиты для перевода мне денег – Лена, Андрюшина сестра, велела мне это сделать. Потом, с трудом сосредотачиваясь на этом простейшем деле, отправляю эти данные Андрюше, Лене, Вадику. Они будут перечислять мне деньги на мою обыкновенную зарплатную карточку для оплаты лечения в Германии. Других карт, за ненадобностью, у меня нет…

Нет так необходимой теперь евровой карточки, и делается она около двух недель, а уезжать надо быстрее. Сестра дает мне свою карточку, объясняя, как пользоваться банкоматами в Германии. И просит не волноваться: «Деньги пришлем. Два миллиона – сумма реальная». Я молчу, не возражаю, хотя мы с Андрюшей держали в руках такие деньги только, когда покупали квартиру.

Деньги… Их приносят нам Алеша с Любой. Вадик. Присылают Лена с Рафаилом. Андрюшин старший сын Антон. Наш Игорь. Денег нужно очень много! И немедленно. Онколечение требует огромных сумм.

Наши собственные с Андрюшей возможности раздобыть двадцать тысяч евро для начала лечения в считанные дни невелики.

Надо сказать о болезни родителям. Они только что приехали в город с дачи в самом прекрасном настроении и хотят повидаться. Я, сама мать, понимаю, каково им будет узнать о моей болезни. Я ни с кем не хочу говорить, поскольку никто в моем окружении не знает то единственное, что мучает меня сейчас – буду ли я жить? И сколько? Я безутешна, и говорить с родителями не в силах. Утешения, которым я не верю, слушать тем более не могу. Сообщение о моей болезни я тоже взваливаю на Любашу.

Я не готова умирать! И не готова бороться за жизнь. «Какой смысл действовать, махать кулаками после драки. Всё уже произошло. Это непоправимо», – думаю я, выпав из повседневности и находясь где-то между жизнью и смертью. Погребенная в вязкой трясине переживаний. Положительные эмоции все до единой покинули мою жизнь в кабинете Перова.

Как нужна опора! Хоть капля надежды… Но мне, бесконечно и обреченно обдумывающей своё положение, кажется, что оснований для надежды нет. Я убеждена в своем здравомыслии. И не могу не верить себе. Двери для надежды плотно закрыты. В глубине души я хочу быть разубежденной, и тем горше мне осознавать недостижимость этого. Мне даже не приходит в голову мысль, что у меня депрессия. И что она искажает моё восприятие.

На работе, помимо дел, чищу компьютер. Сижу и удаляю все свои личные файлы, фото, документы и рецепты. Навожу порядок в столе особенно тщательно. Скоро я уеду, а вот вернусь ли? Мусорные корзинки и на рабочем столе компьютера, и под столом наполняются. Ничего личного не должно остаться после моего ухода.