– …Знаешь, я заметил – если в таком городе живешь больше двух недель, то обязательно приходит некая Маргарита с вялой мимозой в лапках…

Хазин фотографировал.

– …Я должен думать об адмирале Чичагине, а меня отвлекают от работы, подбрасывают оловянного клопа… Ты слыхал про оловянную чуму? Это критическое разрушение оловянных деталей, причем, что самое поразительное, заразное. Если подкинуть человеку зараженного клопа, то все, в чем есть олово, начнет разрушаться! Если этот клоп инфицирован и я полечу в самолете…

Хазин замер и добавил:

– А ведь еще и мормышку!

– Мормышку?

– Ну да. Как ты думаешь, Виктор, что значит клоп и мормышка?

Я не знал. Мормышку я не подбрасывал. Неужели действительно Маргарита?

– Не знаю, – сказал я.

Клопа в шутку. Вернее, чтобы проверить… Будит ли воображение. Похоже, что будит.

– А по-моему, тут все прозрачно – она выпьет из меня кровь, как клоп, и возьмет за жабры, как мормышка.

Красиво.

Мормышку мог забыть рыбак, подумал я. Приехал сюда стучать ельцов, потерял или оставил на возвращение, в честь выдающегося клева.

– А ты у себя под матрасом ничего не находил?

– Нет пока, – ответил я.

– Проверь. Знаешь, эти провинциальные культисты могут… – Хазин замер. – Чего только они не могут.

Хазин поскучнел и закончил фотографировать.

– Посмотрю, что получилось?

И, не дожидаясь разрешения, подключил фотоаппарат к моему ноутбуку, загрузил снимки и вывел на экран.

– Классная у тебя машина, – Хазин постучал пальцем по компьютеру. – Как раз для графики, не то что у меня был… Слушай, зачем тебе такой, продай мне, а?

– Посмотрим.

Хазин, определенно, видок, получилось макро-макро, подоконник состоял из двух досок, между которыми протягивалась широкая и глубокая щель. В щели скорбно хранились мертвые комары, мертвые мелкие жуки, прочие засохшие насекомые, я отметил, что щель похожа на технологический желоб по экватору Звезды Смерти, а некоторые дохлые звери напоминают поверженные имперские файтеры.

– Неплохо, – заметил я.

– Это меня больше всего и настораживает, – сказал Хазин. – Некая, что ли, предначертанность. В любой вшивой гостинице любого вшивого городка можно легко найти вмурованного в стену Прометея. Достаточно отодрать обои. Не странно ли?

– Это лишь доказывает, что мировая культура делится на массовую и элитарную совершенно необоснованно, – заметил я.

– Что-то ты сегодня чересчур афористичен… Впрочем, согласен. Хоть утро отцвело, но день прошел не зря. – Хазин спрятал фотоаппарат. – Пойдем, Витя, я покажу тебе мормышку. Оценишь. Слушай, может, мне пожаловаться старшему менеджеру? Скажу, ваша бесстыжая Маргарита подкинула мормышку и клопа… Клоп, мормышка, Че Гевара. Когда-нибудь я напишу книгу с таким названием, вот увидишь.

– Мне кажется, здесь нет менеджера, – заметил я.

И мы отправились в номер Хазина.

Хазин жил в конце коридора, и в его номере было два окна.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь насчет Маргариты Николаевны, – говорил я, пока Хазин открывал замок. – Она просто тщательно делает свою работу.

– Слушай, Вить, давай поменяемся на ночь комнатами, – предложил Хазин. – И тогда ты почувствуешь, кто тщательно работает свою работу. Она бродит по коридору, а потом стоит под дверью с вытянутым лицом…

Хазин толкнул дверь, и мы вошли в номер.

– Я же говорил, – указал Хазин.

На кровати лежал человек. Конечно, это была не Маргарита Николаевна, а какой-то парень лет двадцати с небольшим, впрочем, немного он на Маргариту Николаевну походил – сутулой спиной. Из-под кровати торчала большая спортивная сумка, рядом валялись сапоги. Сафьян, вспомнил я. Из тонкой гладкой и блестящей кожи. Всмятку. Раньше я полагал, что это лишь выражение, но теперь убедился в его точности – сапоги лежали действительно всмятку, слишком мягкие, чтобы держать форму.