– Сказать им: вождь, он и он – идти наш хэв, – попросил я Тыкто, указав на эту троицу.

Тыкто чуть задумался и старательно перевел.

Двое молодцов около вождя, услышав просьбу, ощетинились, схватившись за рукоятки топоров. Один из них что-то возмущенно крикнул.

– Давать цага. Еда много. Нет убивать, – добавил я.

Вождь чужаков быстро обменялся со своим племенем короткими словами, резко отбросил руки молодцов с рукояток топоров и, сделав шаг вперед, что-то сказал.

– Ыката идти вместе с Кава, – перевел мне Тыкто.

Я кивнул и, развернувшись, пошел в нашу сторону. Скоро начнет темнеть, и надо было спешить. Дерзкие молодые люди и вождь нового племени пошли за нами, прихватив с собой двух девушек подросткового возраста.

– Цага, – тихо сказал мне Тыкто и заговорщически улыбнулся.

Мы быстро шагали по горам и уже вскоре миновали перевал. Спустившись, группа продолжала идти по равнинной местности, смотря на заходящее справа солнце. Иногородние туземцы то и дело поглядывали на наших бойцов, с интересом изучая палки – металки и рюкзаки за спиной. Заметив, что их вождю Ыкате непросто дается быстрый темп, и он немного прихрамывает, я остановил шествие и попросил Тыкто дать ему воды.

Он достал из рюкзака флягу и предложил коллеге.

– Вода, – сказал я, – пить.

Тыкто перевел, но Ыката стоял без движения, как восковой. Тогда Тыкто запрокинул голову и вылил себе в рот добрую треть, после чего снова протянул флягу вождю. Тот взял с большой опаской, но все же сделал несколько жадных глотков. Молодцам, которые, по-видимому, являлись детьми вождя, я воды не предложил. Эти Чук и Гек, как я их окрестил, были вполне здоровыми и сильными. Нечего баловать. Девушки тоже не выглядели уставшими.

Мы продолжили поход. Чук и Гек постоянно держались возле Ыкаты, почти касаясь его, а такое поведение характерно лишь для близких родственников. Любопытно, думал я, если это действительно сыновья вождя, то их семейный уклад отличается от нашего. У моего племени отец не знает своего ребенка; точнее, не отождествляет себя с ним. Женщины жили обособленно, и кому с кем быть – распределял вождь, часто в качестве награды после удачной охоты. Поэтому, если ты неудачник, – считай шанс оставить потомство невысоким. Вождь мог запретить подходить к какой-либо женщине, потому что считал ее своей. Строго говоря, отцом как минимум половины детей был сам Тыкто. У этих же, если допустить, что парни и вправду дети вождя, общество больше походило на семью. Наверное, это следующий шаг эволюции – обретение чего-то своего, родного… Впрочем, я не планировал социальных революций, поскольку меня не сильно волновало, кто с кем спит: лишь бы работало делегирование, осуществляемое мною через Тыкто. А оно, в условиях существующей субординации, работало отменно.

Интересно, что мне никто не предлагал жену. Еще более удивительно, что за четыре месяца нахождения здесь ни один из туземцев добровольно не дотронулся до меня и не взял что-либо из моей руки. Все происходило через землю: я положил – они взяли. И наоборот. Видимо, табу на прикосновение к Каве само собой подразумевало, что и местным женщинам меня касаться не следует. Ну и ладно. Положа руку на сердце, имеющийся в племени контингент меня все равно не привлекал.

В размышлениях о семейных ценностях я не заметил, как мы подошли к лагерю. Было уже совсем темно, и полыхающий костер заставил наших гостей остановиться.

– Скажи им: Кава велит не бояться, – попросил я Тыкто.

С осторожностью неопытного укротителя туземцы подкрались к нашей пещере и очагу. Чук и Гек, озираясь, держались отца. Девушки семенили следом, прижимаясь к земле. Вождь хотя и вел себя более достойно, но было видно, как тяжело ему это дается.