– Да ничего особенного. Я принимаю в бревенчатой амбулатории, делаю в среднем тридцать визитов в день. Лечу большей частью шахтеров и их семьи.

– Невелик успех! – соболезнующе покачал головой Фредди.

– А я очень доволен, – спокойно возразил Эндрю.

Вмешалась Кристин:

– Но ведь тут настоящая работа!

– Да, вот недавно, например, у меня был очень интересный случай, – сказал Эндрю. – Я даже написал заметку в «Журнал».

Он коротко описал Хэмптону болезнь Имриса Хьюза. Но хотя Фредди усиленно делал вид, что слушает с интересом, глаза его все время шныряли по залу.

– Да, это блестяще, – заметил он, когда Мэнсон закончил. – А я думал, что зоб встречается только в Швейцарии или где-то там еще. Во всяком случае, ты, надеюсь, содрал с него за это дело кругленькую сумму. Да, кстати, о гонорарах. Сегодня один парень сообщил мне самое лучшее решение вопроса о гонораре. – Фредди опять оживился, увлеченный поданной ему кем-то сегодня идеей получать плату за визиты наличными. Его красноречивые разглагольствования продолжались до самого конца обеда. Наконец он встал, бросив на стол салфетку. – Пойдемте пить кофе на террасу. Мы закончим там нашу конференцию.

Без четверти десять его сигара была докурена, запас анекдотов иссяк, и Фредди, тихонько зевнув, посмотрел на свои платиновые часы-браслет.

Но Кристин его предупредила. Она весело взглянула на Эндрю, выпрямилась и спросила:

– Нам как будто пора ехать?

Мэнсон хотел было возразить, что до отхода поезда еще полчаса, но Фредди сказал:

– А мне, пожалуй, надо собираться на этот проклятый бал. Неудобно задерживать компанию, с которой я иду. – Он проводил их до дверей и долго и дружески прощался с обоими. – Ну, старина, – пробормотал он, в последний раз пожав руку Эндрю и фамильярно потрепав его по плечу, – когда я повешу вывеску в Вест-Энде, то не забуду тебя известить.

Выйдя на теплый вечерний воздух, Эндрю и Кристин молча шли по Парк-стрит. Эндрю смутно понимал, что вечер вышел не такой удачный, как они рассчитывали, во всяком случае – обманул надежды Кристин. Он ожидал, что она заговорит, но Кристин молчала. Наконец он сказал неуверенно:

– Боюсь, вам было очень скучно слушать все эти больничные истории.

– Нет, – возразила Кристин, – мне они вовсе не показались скучными.

Оба помолчали. Затем Эндрю снова спросил:

– А Хэмптон вам не понравился?

– Не особенно. – Она вдруг повернулась к нему. Сдержанность ей изменила, глаза сверкали благородным негодованием. – И такой-то вот, напомаженный, сидит весь вечер и глупо ухмыляется да еще смеет обращаться с вами покровительственно!

– Покровительственно? – повторил удивленный Эндрю.

Она сердито кивнула:

– Он был просто невыносим. «Один парень сообщил мне наилучшее решение вопроса о гонораре». И это сразу после того, как вы ему рассказали о замечательном случае с Имрисом! И еще назвал эту болезнь зобом! Даже я знаю, что это как раз обратное явление. А его предложение направлять к нему пациентов! – Она скривила губы. – Дальше уж некуда! – Она докончила, совсем рассвирепев: – Ох, я едва сдерживалась, так меня злило то, что он считает себя выше вас!

– Не думаю, чтобы он считал себя выше меня, – сказал Эндрю озадаченно. – Правда, он сегодня произвел впечатление человека, занятого только самим собой. И это, может быть, просто такое настроение. Он самый симпатичный человек из всех, кого я знаю. Мы были очень дружны в университете. Вместе зубрили.

– Вероятно, он находил, что вы ему полезны, – бросила Кристин с необычной для нее горечью. – Он подружился с вами для того, чтобы вы ему помогали учиться.

Эндрю огорченно запротестовал: