– Ты видел, как это случилось? – тихо спросил Линевич, опустив глаза в пол.

– Видел… Дало так, что многоэтажки затрясло… Снаряд был не простой… Огненный смерч такой стоял, что у меня волосы на голове и бороде обгорели, хотя я в это время в трехстах метрах был… Пришлось имидж поменять, – показал он на свою лысую голову и изрезанное бритвой лицо.

– Хорошо, – согласился, вновь потемневший лицом, Дима. – Передохнем у тебя, а утром мы пойдем в город… Спасибо тебе за помощь.

– Да, ладно, – отмахнулся Аркадий, взбивая тощий матрас. – Ложитесь спать. Ты на ящики с тушенкой залазь, а ты, толстый, ложись вон на те мешки при входе, – показал пальцем хозяин своим гостям спальные места. – Только осторожно там… Не елозь сильно.

– А что там? – поинтересовался Мишка, укладываясь на объемные черные мусорные пакеты.

– Так… Тряпки… Люблю, красивые вещи, – пояснил Аркадий и пошел выключать генератор.

– А без оружия я бы носа на улицу не высовывал, – высказал он свое мнения, кряхтя в темноте.

– Так может есть у тебя, Аркадий, и оружие тут где-нибудь в мусоре припрятанное? – зевая в темноте, вяло поинтересовался Мишка.

– Мусор у тебя в голове, дурень жирный, – зло отозвался хозяин подвала, – а это запасы на черный день, который, кстати, наступил сегодня утром двадцать второго июня. Нет у меня ничего. Только совок, да пика для сбора мусора нашей дворничихи Аглаи Степановны… Она хоть и была баба вредная, а все равно мне ее жалко… Ее те пацаны, что в меня стреляли, под вражеский танк толкнули, когда те шли по проспекту Машерова… Бедная, даже ойкнуть не успела…

– Я знаю, где взять оружие, – сказал Линевич и закрыл глаза.

Кто-то назойливо стучал в дверь…

Пес заходился истерическим лаем…

Виктор Хапнович, он же известный в определенных кругах как «Собака», почти всю ночь не спал.

Поначалу его мучали тревожные мысли по поводу его семьи. Вернее не именно из-за семьи, а из-за той миссии, ради которой он после того, как закончился ракетный обстрел города и силы альянса вошли в Брест, отправил их пешком к своей теще.

О том, что с его женой и тремя детьми, может по дороге на другой конец города что-то случиться, Хапнович не переживал. Жена Ленка могла выкрутиться из любой ситуации, тем более у нее при себе была карта поляка, которая не раз помогала им в их семейном бизнесе. Старшая дочь Полина была уже взрослая и имела свою голову на плечах. Тем более она уже давно знала, как правильно пользоваться своим телом. Если ее толпой и изнасилуют солдаты-освободители, то не велика беда… Бабы как курицы… Отряхнулась и пошла… Сын Леня быстро бегает. Тем более в десять лет он угрозы не представляет. Младшая дочка Женька в свои три года с трудом говорила и именно по этому Витька считал, что она не его… Не его порода… В его роду все были оборотистые и нахрапистые… Поэтому ее не жалко, если что… А переживал он за свои кровно нажитые непосильным трудом деньги и купленные на них золотые побрякушки, которые были закопаны по всему двору у его тещи Вероники Семеновны.

После того, как его отца, заместителя одного из градообразующих предприятий, прихватили во время получения крупного «отката», Витька переквалифицировался из богатого оболтуса в контрабандиста. Сначала он прятал сигареты, которые сбывал сразу же предприимчивым полякам, пасшимся недалеко от погранперехода, в тайниках своей машины, но после того как его несколько раз заставили оплатить крупные штрафы и в конце концов конфисковали машину, Хапнович понял, что его целенаправленно сливают стражам границы либо его коллеги, либо на той стороне его же клиенты. Тогда он изменил тактику и стал работать по крупному. Теперь он загружал дешевый, но мощный автомобиль коробами сигарет под завязку и, предварительно договорившись через хороших знакомых с некоторыми офицерами, за определенную плату проходил за кордон через специальные коридоры в определенное время. Работал он усердно и почти без выходных. С теми, кто был его сильнее он был услужлив, а с обычными людьми зол и агрессивен, за что и получил свое прозвище «Собака».