– Отчего ж не выйдет? – возразил Второй. – Можно и на Госдеп свалить, можно и «пятую колонну» приплести. Не забывай о Пробойном и оппозиции, это ведь тоже вариант. Ты верно сказал, человеку можно не поверить; а сознательно говорящая рыба – уже немного человек. Стало быть, можно не верить и рыбе, и не поверят, если за дело возьмётся профи. Слава богу, такие профи у нас есть, и ты их знаешь, и по щелчку они сделают что угодно. Всё просто, надо только щёлкнуть. – Второй выглянул на свет, неторопливо запалил сигару и снова откинулся в уютную тень.
– Что там по Ветрушкину? – спросил Первый.
– Ищут… цифры проверяют… В стране порядка шести тысяч Ветрушкиных. Чёрт знает, который из них наш…
– Если этот Ветрушкин действительно что-то спёр, об этом следует говорить прокурору, а не какой-то там рыбе или дяде Васе-сталевару…
Первый недовольно цыкнул и резким движением открыл бутылку янтарного курвуазье; налив коньяк в бокал, он рассмеялся.
– Ты чего? – удивился Второй.
– Я представил, как бы мы помытарились, если бы эта рыбина назвала не Ветрушкина, а Иванова. Ха-ха-ха…
Второй поддержал Первого солидарным похохатыванием.
Засмеялась и Катя, но только о своём: ей было смешно, что в скором времени она выложит в соцсетях этот интересный разговор, который втайне записала посредством камеры своего новейшего смартфона.
«ПРОБОЙНЫЙ-LIGHT»
Он знал шестьдесят три способа добывания денег, из которых самым честным и самым обычным являлась незаметная кража.
Франсуа Рабле
По хрусткому, мокрому снегу, сквозь буйство красноярской халепы, в высоких валенках, в худом пальтишке и шерстяном платке, неуклончиво и отважно шагала чуточная старушка; шагала она в направлении неглубокой речки, по которой время от времени проносились мелкие сероватые крыги и сучья, задевавшие за ледяную корку берегов.
– Ты куда, баб Нюр? – прозвучал за спиною чей-то голос.
– Ась? – оборачиваясь, спросила старушка. Холодный ветер, закравшийся под платок, неприятно хлопал по ушам.
– Я говорю: куда путь держишь?
– За хлебом иду, милый, за хлебом. Завтра река шибче пойдёт, боюсь, не устою.
– Бог в помощь, баб Нюр.
– Спасибо, милый, спасибо. У бога и без нас дел много.
Старушка остановилась на берегу, потопталась с минуту, о чём-то подумывая, и затем стала стаскивать с себя валенки; сняв валенки, она принялась раскручивать портянки. Промозглый ветер, будто только этого и ждавший, тут же налетел на желтоватые, веснушчатые ноги с выпуклыми веточками синих вен.
– Пойду я, – взяв в охапку снятые вещи, вымолвила старушка и ступила на ломкий прибрежный лёд; послышался треск, по поверхности пробежала роковая змейка надлома, и плоский кусок льдины стремительно соскользнул в реку, унося на себе бабу Нюру.
Картина с уплывающей куда-то старушкой застыла; на экране образовался чёрный фон, сменившийся недовольной гримасой первого российского оппозиционера Дмитрия Пробойного, сидящего за белым столом с разболтанной ножкой.
– Привет! В студии «Пробойный-Light» Дмитрий Пробойный, – отнюдь не приветственным тоном произнёс политик; возле него на столе стоял прямоугольный голубоватый аквариум, в котором пошевеливался шестиусый сом с звёздочками лучистых ресниц.
– Ветрушкин – вор! – высунув голову из воды, напомнил сом.
– Благодарю, коллега, – с приязнью отозвался Пробойный. Сом, моргнув, втянулся обратно, пустив несколько многозначительных пузырей. Пробойный устремил резкий оппозиционный взгляд в объектив видеокамеры. – Ну что, я чувствую, вас просто разрывает нетерпение, вы хотите получить ответы, и я вас прекрасно понимаю. Я слышу, о чём вы меня спрашиваете. Скажи нам, Пробойный, неужели это тот самый сом? Как же он оказался у тебя на столе? О каких цифрах он говорил? Сказал ли что-нибудь ещё? Ответь нам, Дмитрий, известно ли тебе, кто такой Ветрушкин? Действительно ли он вор? И зачем ты показал нам видео с бедной бабушкой? Не беспокойтесь, ребята, я отвечу на все ваши вопросы и начну прямо сейчас. – Пробойный отхлебнул из красного бумажного стаканчика с надписью «Ветрушкин – вор» и продолжил: – Отвечая на первый вопрос, скажу: да, это тот самый сом, о котором уже два дня рассуждает весь сознательный мир, исключая, разумеется, российские федеральные телеканалы. Что он говорящий, вы только что могли убедиться сами. Я думаю, он таким образом всех нас поприветствовал. К сожалению, вызнать у него что-либо новое пока не удалось, но мы надеемся, что одним Ветрушкиным он не ограничится. Как именно сом очутился у нас – на это, поймите правильно, мы ответить не можем. Здесь мы говорим только правду, но и у нас должны быть хоть какие-то профессиональные секреты. Скажу главное: мы не совершили никаких противозаконных действий. Вот чек, – Пробойный показал маленький кассовый талон, – доказывающий, что сом приобретён нами в соответствии с законодательством Российской Федерации. Послушайте, я зачитаю: сом речной, семь тысяч триста двадцать два грамма, две тысячи шестьсот тридцать семь рублей. М-да, дороговато, в прошлом году он обошёлся бы нам дешевле.